Письма из Египта - Люси Дафф Гордон

похоронено несколько дней назад вместе с моей дочерью, которая умерла незамужней, и у меня не было никого, кроме нее, и я любил ее как свои глаза и не хотел забирать у нее ее украшения, а это покрывало она сшила сама и очень любила его, и она была счастлива». молодая, красивая и как раз в том возрасте, когда можно жениться; и вот, мусульмане идут и грабят могилы христиан, и если ты «Итак, брокер привел женщину, и копт, который был великим человеком, вызвал полицию и сказал: «Возьмите эту женщину и приведите моего осла, и мы предстанем перед пашой», и он поспешил во дворец, плача и ударяя себя в грудь, и предстал перед пашой и сказал: «Вот, это покрывало было похоронено несколько дней назад вместе с моей дочерью, которая умерла незамужней, и у меня не было никого, кроме нее, и я любил ее как свои глаза и не хотел забирать у нее ее украшения, а это покрывало она сшила сама и очень любила его, и она была счастлива». молодая, красивая и как раз в том возрасте, когда можно жениться; и вот, мусульмане идут и грабят могилы христиан, и если ты потерпишь это, мы, христиане, покинем Египет и уедем жить в какую-нибудь другую страну, о Эфендина, ибо мы не можем терпеть эту мерзость».

«Тогда паша обратился к женщине и сказал: «Горе тебе, о женщина, разве ты мусульманка и совершаешь такие злодеяния?» И женщина заговорила и рассказала обо всём, что произошло, и о том, как она искала деньги и, найдя золото, спрятала его. Тогда паша сказал: «Подожди, о Мааллим, и мы узнаем правду об этом деле». Он послал за тремя улемами, которые хотели, чтобы гробницу открыли через три дня, и рассказал им об этом. Они сказали: «Теперь открой гробницу христианской девушки». Паша послал своих людей сделать это, и когда они открыли её, то увидели, что она полна огня, а внутри лежит тело нечестивого и жадного мусульманина. Таким образом, всем стало ясно, что в ночь ужаса ангелы Божьи совершили это и поместили невинную христианскую девушку среди тех, кто получил наставления, а злого мусульманина — среди отвергнутых. Подивитесь, как быстро здесь возникают легенды. Эта история, которую все считали правдивой, произошла не так давно, во времена Махмуда Али-паши.

В этом году почти не было путешественников, вместо ста пятидесяти или более лодок — может быть, двадцать. Сын одного из Ротшильдов, мальчик четырнадцати лет, только что поднялся на борт одного из пароходов паши, как королевский принц, — все его расходы оплачены, и с ним целая свита. «Вся эта честь за деньги еврея», — сказал мне старый феллах с презрением в голосе, и я не мог не согласиться с ним в глубине души. Он нанял своего переводчика — почтенного пожилого человека, очень больного, и заплатил ему жалованье и щедрую сумму в 5 фунтов, чтобы тот отвёз его обратно в Каир. На борту был врач и много слуг, но он бросает этого человека на попечение Мустафы. Я привёз сюда Эр-Рашиди (больного), потому что бедный Мустафа и так перегружен чужаками. Мне жаль, что имя Яхуди (еврея) будет ещё больше вызывать отвращение у арабов. Я чувствую себя очень хорошо, мой кашель почти прошёл, и я могу довольно быстро ходить и получать от этого удовольствие. Я думаю, дорогая мама, что мне действительно лучше. Я никогда не чувствовал холод так слабо, как этой зимой, после моей болезни. Холодные утра и ночи, кажется, теперь совсем не имеют значения, и климат кажется более приятным, чем когда-либо.

Мистер Герберт, художник, вернулся в Каир из Фаршута, что ниже Кене, так что у меня совсем нет «иностранного» общества. Но шейх Юсуф и Кади очень часто заходят на чай, и, поскольку они приятные люди, я вполне доволен своей компанией.

Пока-пока, я расскажу вам о землевладении в Египте, о котором люди всегда спорят, как объяснил мне Кади. Вся земля принадлежит турецкому султану, а паша является его вакилем (представителем), номинально, конечно, как мы знаем. Таким образом, нет владельцев, есть только арендаторы, которые платят от ста пиастров (1 фунт стерлингов) до тридцати пиастров в год за феддан (около акра) в зависимости от качества земли или благосклонности паши при её предоставлении. Эта аренда передаётся по наследству только детям, а не родственникам или предкам, и может быть продана, но в этом случае необходимо подать заявление в правительство. Если владелец или арендатор умирает, не оставив наследников, земля возвращается к султану, то есть к паше, и если паша захочет получить чью-то землю, он может забрать её у владельца за плату или без неё. И пусть никто не говорит вам, что я преувеличиваю; я знаю, что такое случалось: я имею в виду без платы, и человек получал феддан за феддан пустыни в обмен на свою плодородную землю, которую он возделывал и поливал.

Завтра вечером великий шейх Абу-ль-Хаджадж проведёт мулид, и я хочу пойти в мечеть ради своего здоровья и чтобы мои друзья помолились за моих детей. Добрые сердечные приветствия, которые я здесь встретила, доставили мне настоящее удовольствие, и все были рады, потому что я была рада вернуться домой в свой белед (город), и все они считали, что «мой хозяин» поступил очень мило, приехав так далеко, чтобы навестить меня, потому что я была больна, — все, кроме одного турка, который явно с жалостью и презрением смотрел на то, как много хлопот доставляет ему больная старушка.

Я надолго отложил свое письмо. Вы не удивитесь, потому что после десятидневной лихорадки мой бедный гость Мохаммед Эр-Рашиди скончался сегодня. Два прусских врача оказывали мне помощь в течение последних четырех дней, но уехали прошлой ночью. В полдень он спокойно уснул, держа меня за руку, добрый старый мусульманин сидел у его изголовья с одной стороны, а я — с другой. Омар стоял у его изголовья, а его чернокожий сын Хайр — у его ног. Мы приложили его лицо к кибле, и я спросил его, знает ли он что-нибудь, и когда он кивнул, трое мусульман пропели «Ислами Ла Иллаха» и т. д.и т. д., пока я закрывал ему глаза. «Почтенные люди» постепенно вошли, составили опись его имущества, которое передали мне, омыли тело, и через полтора часа мы все отправились на место захоронения; я шёл среди толпы женщин, которые присоединились к нам, чтобы оплакивать «брата, умершего вдали от родины». Когда мы проходили между разрушенными