Курьер. Реальная история человека, которого всегда ждут, но редко замечают - Ху Аньянь

внутри ненависть. К тому же водитель мототакси явно зарабатывал не меньше моего; и работа вряд ли была тяжелее. Это единственный раз в жизни, когда я вступил в открытое противостояние с толпой, осыпаемый упреками окружающих. Тот случай зафиксировал мою тогдашнюю скрытую истерию, эмоциональное напряжение, состояние духа, при котором я готов был вспыхнуть по малейшему поводу. Хотя дело не только в этом происшествии. С того момента я и начал запираться в комнате и почти не показывался снаружи. После того как вышел из бизнеса по продаже женской одежды, я вернул родителям двадцать тысяч, на руках у меня осталось еще несколько десятков тысяч юаней. Родители не знали, что я пережил, и не знают по сей день. Увидев, что я не работаю, не выхожу на улицу и ни с кем не встречаюсь, они начали беспокоиться и строить догадки, хотя поделать ничего не могли. Они мягкие, рассудительные и иногда не в состоянии понять, что не всегда это общество строится на законах логики. И все же, закрывшись в комнате, я не сидел там в оцепенении днями напролет – я взялся за попытки писать. Это было в октябре 2009 года.

Собственное дело занимает почти все свободное время. Однако в торговом центре покупатели начинали к нам заглядывать только после двух или трех часов дня, по утрам почти никого не было. Иногда я коротал время в магазине за чтением книг: читал как развлекательную, так и серьезную литературу. Классику, которую прочел к тому моменту, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Я прочитал «Над пропастью во ржи» и был очень впечатлен. Еще из Сэлинджера очень понравились «Девять рассказов» и несколько историй про семью Симора. На мой взгляд, все его произведения пронизаны чистотой, ощущением чужеродности этому миру, граничащей с разрушением. С самого начала я стал писать, подражая ему. Затем прочитал Реймонда Карвера – его рассказы о крахе повседневной жизни глубоко меня тронули. Еще был Ричард Йейтс – невероятно мягкий и сентиментальный автор, а тогдашний я был намного сильнее подвержен меланхолии. Затем Трумен Капоте – несколько автобиографических рассказов о детстве оказались по-настоящему пронзительными, даже лучше того же «Завтрака у Тиффани». В тот период меня привлекали американские реалисты, поскольку описываемая ими жизнь и чувства отзывались в душе. Возможно, это и есть результат глобализации, когда общество потребления подмяло под себя весь мир: в любом уголке планеты мы переживаем схожий опыт. Но чем больше читал, тем острее ощущал, как отдаляюсь от реальности. Вся моя жизнь, будь то работа, собственное дело или отношения с противоположным полом, полна неудач и страданий. Я искал признания в системе ценностей, которой не соответствовал, но вновь и вновь испытывал разочарование и поражение. Разумеется, я не могу считать причиной этого лишь внешнюю среду. Но и признания других искать ни к чему. Я должен заниматься тем, что мне нравится и в чем я хорош, например, писать. Очевидно, тогда мир я воспринимал следующим образом: насколько обнищал мир реальный, столь же богат внутренний.

А потом дошел до Эрнеста Хемингуэя. Он писал о далеких от меня вещах, да и мы с ним были разными, во многом даже противоположными во взглядах людьми. Однако он упоминал «принцип айсберга» – считал, будто величественность его заключается в том, что над водой показывается лишь одна восьмая, а скрытые в водной толще семь восьмых существуют лишь в нашем воображении. Одна восьмая на поверхности литературного произведения – это сам текст и образы, а скрытые под водой семь восьмых – идеи и чувства. Первое – то, что писатель начертил пером на бумаге; второе скрывается внутри первого. Для такого начинающего писателя, как я, это, несомненно, стало ценным напоминанием. В сравнении с написанным ненаписанное должно быть больше и весомее; искусство создания романа заключается в том, чтобы ограниченным количеством иероглифов и образов воплотить бесконечность мыслей и чувств. В самых первых произведениях я старался придерживаться этого принципа: изучал, где промолчать, и больше размышлял над тем, не что написать, а что не писать. Со временем мой читательский кругозор расширился и я осознал: «принцип айсберга» – не единственная истина, а скорее остро отточенный нож. В искусстве нет нерушимых правил. Тогда я написал ряд рассказов, основанных на пережитом мной: почти у всех персонажей и событий в них имелись реальные прототипы. Я выкладывал их на литературный форум, чтобы получить обратную связь от других авторов. Вскоре некоторые рассказы опубликовали в литературных журналах, правда, гонорары за публикации я получал очень низкие. Помню, за рассказ в восемь тысяч знаков мне не заплатили и трехсот юаней. Это был самый низкий доход в жизни, поэтому до сих пор так отчетливо помню эти цифры. Недолгое время я жил иллюзией, что смогу прокормиться писательством, но быстро отбросил эту затею.

Сейчас, рассказывая о пережитом, я использую тот же материал, что и в ранних рассказах. Возможно, будет интересно прочитать их один за другим и сравнить между собой. От первых веяло чрезмерной серьезностью, они были тяжеловесными и гнетущими, пропитанными состраданием к людям, великим горем и глухой ненавистью. В сравнении с рассказами тех лет сегодняшние статьи намного легче – и не только для читателя, но и для меня как писателя. В них я откровенно рассказываю о жизни и работе – как все было, так и пишу, нет нужды что-то приукрашивать и додумывать. Да и, говоря откровенно, я не очень-то силен в выдумке, особенно когда дело касается сюжетов. Кроме того, в книге собрано многое из того, чего бы я никогда не написал в рассказах, – те самые семь восьмых, скрывающиеся под водой. Здесь я могу напрямую разъяснить читателям, что скрывалось за каждым решением, что мною двигало; проанализировать чувства и моральное состояние в тот момент, описать окружавшую меня обстановку и дать больше контекста происходящего… Я не смею утверждать, что все написанное мной – объективно, так как объективности в литературном творчестве не существует. Даже об одном и том же событии несколько участников расскажут совершенно по-разному, ведь на происходящее мы смотрим и ощущаем его каждый сквозь призму собственного восприятия. Могу лишь проявить уважение к фактам и изо всех сил сохранить беспристрастность. Кроме того, когда мы совершаем тот или иной поступок, нами могут двигать несколько мотивов одновременно, и некоторые мы сами не осознаем до конца. Я же рассказываю о том, что происходило со мной давным-давно, многое стерлось из памяти, и сейчас я вспомню лишь основные мотивы тех или иных поступков.

Однако вернусь к главной теме