Курьер. Реальная история человека, которого всегда ждут, но редко замечают - Ху Аньянь

захочет вернуться в бизнес; если возникнут какие-то проблемы с собственником по поводу договора аренды, это неминуемо затронет и нас. Но раз это родные сестры, их договоренности касательно аренды казались непоколебимыми, вряд ли что-то в корне переменится. Сейчас же младшая сестра вот-вот родит, ей придется уделять все время семье, а учитывая, что она и прежде не выказывала особого интереса к ведению бизнеса, навряд ли вернется. И я решил договориться с младшей о субаренде – переговоры закончились успехом.

Но, видимо, когда не везет, то и холодной водой поперхнешься. Прошел год, младшая сестра вдруг связалась со мной и заявила, что хочет вернуть магазин и дальше торговать сама. Я не понимал, что она задумала. Как удалось узнать из разных источников, прежде она не отличалась профессионализмом, могла по несколько дней пропадать невесть где. К тому же ее ребенку тогда не исполнилось и года. С чего вдруг она решила снова заняться продажей одежды? Если бы захотела повысить арендную плату, могла бы напрямую обсудить, к чему ходить вокруг да около? Уже потом я начал подозревать, не попала ли она под чье-то влияние, взять хотя бы владельца магазина, с которым подрался мой партнер. Я через не хочу переговорил с ней, хотя удалось только выбить отсрочку на три месяца. К тому моменту у меня начали проявляться симптомы социофобии. Всякий раз, когда в магазин заходил покупатель, первой реакцией было не воодушевление, а отвращение и страх. Иногда я избегал заводить разговор с людьми, только если это не был хороший знакомый, которому я мог доверять. Когда мне улыбался незнакомец, казалось, за этой улыбкой скрываются дурные намерения. А когда начинал с кем-то спорить, не испытывая при этом возмущения, меня охватывала неконтролируемая дрожь – уж не знаю, было ли это тем, что люди называют «дрожать от злости», но прежде даже в моменты гнева со мной подобного не случалось. После того как второй магазин пришлось вернуть, я договорился с партнером о выходе из дела, сказал, что больше не хочу заниматься бизнесом. Мы разошлись мирно, без каких-либо разногласий из-за прибыли. Я уехал из Наньнина, и он нашел себе нового делового партнера, родственника жены. Потом они разрослись до четырех магазинов, но сейчас поменяли сферу деятельности и женской одеждой больше не торгуют.

Покинув Наньнин, я вернулся домой, однако бросаться на поиски работы не стал. К тому моменту у меня почти не осталось шансов найти мало-мальски приличную работу, хотя дело было даже не в этом. Два года торговли в Наньнине я каждый день проводил в замкнутом пространстве, не видя света белого, окруженный конкурентами, которые за улыбками прятали ножи, а в уши лили нескончаемые потоки сплетен и злонамеренной клеветы. Я никогда не отзывался о людях дурно за их спинами, но, занимаясь торговлей, вынужден был отбирать у других их прибыль, выискивать способы, как бы притеснить конкурентов. Все потому, что покупателей в торговый центр ежедневно заходило ограниченное количество: если они купят что-то у тебя, к ним уже не пойдут. Временами меня мучали угрызения совести, становилось жаль других, как, например, студентку художественного, впрочем, гораздо чаще переполняли возмущение и ненависть. Когда я покончил с бизнесом в торговом центре и вернулся под открытое небо, у меня началась своего рода светобоязнь – давно не жил в солнечных лучах. В Наньнине видел солнце только по утрам, пока шел из дома до торгового центра пятнадцать минут. Начал бояться людей, стал подозревать всех и вся, мне постоянно казалось, что прохожие как-то странно на меня поглядывают. Но когда возвращался домой и смотрелся в зеркало, разглядывая одежду, ничего необычного не замечал. Временами, если замечал на себе чей-то пристальный взгляд, так же пристально глядел в ответ, а потом оказывалось, что прохожий смотрел на меня как обычно – или вообще смотрел не на меня. Я перестал отвечать на звонки с незнакомых номеров, а иногда и от знакомых. Больше не писал ничего в чате одноклассников и на встречи не ходил. Один из них все пытался дозвониться, но я так и не ответил. Долгие годы я не общался ни с кем из одногруппников, кроме бывшего партнера по бизнесу. Избегал старых знакомых не только из-за плохого морального состояния, но и потому, что казался себе хуже прочих. Впоследствии я потратил много лет, чтобы избавиться от этого комплекса неполноценности, так мне мешавшего. Когда друзья оставляли сообщения в QQ[104] (WeChat тогда еще не было), я подолгу думал над ответом, прежде чем написать. Боялся сформулировать что-то не так, сидел над каждым словом, и так из раза в раз, пусть даже спрашивали что-то совсем простое. Вдобавок чем важнее для меня был друг, тем скованнее я с ним общался. А вот с теми, кем не столь дорожил, чувствовал себя намного свободнее.

3. Писательство

Вся моя жизнь, будь то работа, собственное дело или отношения с противоположным полом, полна неудач и страданий. Я искал признания в системе ценностей, которой не соответствовал, но вновь и вновь испытывал лишь разочарование и поражение. Разумеется, я не могу считать причиной своего поражения одну лишь внешнюю среду. Хотя и признания других искать ни к чему. Я должен заниматься тем, что мне нравится и в чем я хорош, например, писать.

Как-то раз я шел по улице, и нелегальный таксист на мотоцикле впереди меня проскочил на красный свет, затем резко повернул и поехал вдруг по встречке. Он успел застать меня врасплох и зацепить прежде, чем затормозить и остановиться. Я не поранился, только здорово перепугался. Охваченный злостью, я набросился на мотоциклиста, да еще кулаком стукнул по плечу. Вокруг начали собираться люди, и все в один голос меня упрекали, мол, я не должен доставлять водителю неприятностей. Рассуждали так: мотоциклист – человек из низов, каждый день зарабатывает на жизнь под палящим солнцем и дождем, к таким следует быть снисходительнее. В их словах была доля истины, но если бы зацепили не меня, а какую-нибудь беременную? На этот вопрос толпа ничего не ответила. Напротив, увидев, что я еще и отпираюсь, вперед вышел какой-то парень и сказал:

– Тебе так нравится драться, да? Ну так давай подеремся.

Его оттащили в сторону пожилые дядюшки с тетушками. Старики пытались донести до нас, мол, дружба и согласие дороже всего, не надо никого привлекать к ответственности, пусть каждый пойдет своей дорогой. На деле я и не собирался никого привлекать, просто выплеснул накопившуюся