Я трогаю войну руками - Ирина Юрьевна Бугрышева

— У твоей дочери красивый почерк! — и смеялся.

Я снова киваю — вспоминаю, как мы отправили Игорю на фронт «птичку». И дочь подписала все носки, что утром мы отправляли в Донецк в посылке с квадрокоптером.

На носках были надписи: «Держите ноги в тепле!», «Возвращайтесь живыми!», «Мы вас любим и ждём!», «Гордимся вами!», «Ангела-хранителя!», «Веры и Победы!». Игорь, когда получил посылку, несколько раз повторил одно и то же:

— Благодарю тебя! Спасибо тебе большое! Большое. Будем побеждать! — видно, волновался.

Игорь говорил:

— Мне понравился твой массаж. Победим — сделаешь ещё? Мне ж надо восстановиться!

Я киваю. Мы победим. И чтоб мы победили — я буду приходить в госпиталь столько, сколько надо. И тогда мы победим. Голос Игоря звучит во мне. Я иду к метро. Слёзы текут по щекам. Поздно. Почти безлюдно. Стесняться некого.

Я иду и твержу:

— Господи, упокой раба Божьего, воина Игоря. Жил как герой. Защищал Донбасс с 2014 года. Погиб как герой. Навсегда живой. Он там, с Тобой, Господи. Упокой воина Игоря и прости ему все прегрешения, вольные и невольные.

И когда мне позвонит завтра Лариса, мама Игоря, я буду готова к этому разговору. Я скажу, что обязательно опубликую эту книгу. И напишу про Игоря всё, что знаю.

— Что сказал комбат, Лариса? — спрошу я.

— Комбат пообещал, что мы победим. Мы победим, потому что иначе мы не можем. Мы обязаны победить. И имя Игоря будет вписано в историю. Он навсегда останется с нами. Победителем.

Я захожу в метро. Спустя пару минут я натягиваю бахилы на колеса самоката. Дежурная по станции кивает:

— Отлично, проходите.

Турникет с готовностью пропускает меня. Обдавая пустой перрон горячим воздухом, передо мной останавливается красный поезд метро. Новый на этой ветке. На календаре 26 мая. И мы ещё на день ближе к Победе.

* * *

Я открываю телефон. В нём уйма сообщений. Я ж полдня не брала его в руки. Ну, кроме разговора с Ларисой.

Александр, боец без правил, пишет: «Ира, я вернулся в Питер на операцию. Ложусь в госпиталь завтра. Придёте? Мне нужен ваш массаж».

Я печатаю: «Обязательно. Завтра напиши номер палаты».

Вдох. Выдох.

Стас, который красавчик, с позывным Малыш, которому оперируют обе руки, шлёт смайлики: «Ир, будешь в госпитале на неделе? Я в четверг госпитализируюсь. Жду тебя».

«Буду, — пишу я. — Как дела? Как Лена?»

«Малыша мы потеряли. Не получилось с беременностью. Врачи сказали, что нам надо обоим восстановиться. Зато поженились. Маленькими шагами идём к счастью. Всё получится».

Вдох. Выдох.

Саша Тамада пишет: «Ира, еду на фронт».

Моё сердце останавливается. И проваливается куда-то вниз. Вдох. И не выдохнуть. Никак. Читаю дальше: «Ир, через два месяца врач пришлёт вызов на протезирование. Если протез локтя сделают к этому времени. Если буду жив. У нас с мужиками ничего нет. Поможешь? Список пришлю. Ир. Такое дело. Кроме тебя у меня никого нет».

По щекам текут слёзы. Я не знаю, это те слёзы, которыми я оплакиваю Игоря? Или новые, от страха за Сашу? Получаю новый список. Я смотрю в него и понимаю — главное, успеть.

Успеть!..

Я вытираю слёзы и твёрдо решаю быть счастливой. Как Паша тогда, в реанимации, без ноги. Жизнь трудная штука. Непредсказуемая. И всё-таки прекрасная.

И путь к счастью только один — найти во всём этом смысл и красоту. И подчиниться великому замыслу. Я готова. Я иду, и у меня в голове бьёт по струнам Цой: «Группа крови на рукаве. Мой порядковый номер на рукаве. Пожелай мне удачи. Пожелай мне удачи…» Я пою вместе с Цоем. Желаю Саше удачи. И говорю — то ли себе, то ли ему: «Мы с тобой одной крови».

— Нас тут, на планете, — говорил Саша, — по пальцам одной руки пересчитать. С четвёртой отрицательной группой крови.

Я смотрела на сведённые контрактурой пальцы Сашиной руки и думала про нас. Сведённых контрактурой, но не сломленных.

— Нас тридцать два миллиона всего, — говорил Саша. — Это меньше, чем полпроцента населения.

Я помню, мы сидели рядом на койке в госпитале. Я убирала Саше спазмы в животе и раздыхивала ребра. А Саша на выдохе говорил:

— Меньше чем полпроцента населения, представляешь. А мы тут сидим рядом. Как так бывает?

Я не знаю, как так бывает. Я думала о том, что тридцать два миллиона — вроде не так и мало. Чтоб идти рядом, плечо к плечу. Чтоб побеждать. Мы с Сашей одной крови. Я выдыхаю наконец. Набираю побольше воздуха в грудь. Всем сердцем ощущаю Бога за спиной. И понимаю — только так и идут к Победе. Через боль, страх, отчаяние. Когда никто, кроме нас.

И я пишу посты в соцсетях. И звоню везде, во все колокола. И прошу к концу недели сплести масксети. Сколько получится. И усталые мужики по ту сторону связи говорят:

— Эх. У нас очередь до июля будущего года. Нам бы надо, чтоб проснулись те руки, что будут плести.

И руки просыпаются. И плетут. А я пишу. И Саша пишет мне по ночам короткие сообщения — что жив. Здоров. Ну, почти. Кашель. Как самочувствие? Ну, так. Пойдёт. Уже лучше. И вместо слов я шлю сердечки. И молюсь. А Бог за спиной смотрит — и даёт сил. И люди со всей России пишут мне письма. Переводят деньги. И мама Игоря пишет, что были похороны. И что её сердце — вдребезги. Но её Россия идёт к Победе. И только это и спасает. И круги расходятся по воде. И мы все тут — одной крови. И наша раненая Россия воюет. Вместе с Сашей. И с ребятами из его части. А Богородица покрывает нас всех маскировочной сетью. И проснувшиеся руки плетут и плетут. И проснувшиеся души молятся, что было сил за тех, кто там.

И Саша пишет совсем в ночи: «И ещё рыболовные сети нужны. Просто сети. Чтоб дроны-камикадзе путались в них, а не врезались в блиндажи».

И я смотрю на сотни тысяч рублей на своей карте. И улыбаюсь — мы купим всё, на что хватит. А на сдачу возьмём рыболовные сети. Чтоб победить. Мы победим. Вместе победим.

А в субботу я захожу в госпиталь. Поднимаюсь на второй этаж. Иду налево. Мимо поста медсестры. Захожу в пятнадцатую палату. И делаю то, что должно. Меня ждёт Стас. Ждёт Александр — боец без правил. И те, чьих имён я ещё не знаю. Но мы сейчас познакомимся. У нас впереди целый