Владислав Дворжецкий. Чужой человек - Елена Алексеевна Погорелая

Советская и американская стороны были довольны. На роль Дмитрия Гончарова утвердили И. Смоктуновского, на роль Ника Реннета – звезду телесериала «Бэтмен» Ч. Стюарта. 21 ноября 1963 года подписали договор, однако на следующий день в Далласе был убит президент США Д. Кеннеди, и вскрывшиеся факты о русских контактах его убийцы (Ли Харви Освальд был женат на русской и некоторое время проживал в СССР) заставили руководство Госкино отказаться от «сомнительного» проекта.

Когда же отношения сверхдержав вновь потеплели, к идее экранизировать «Встречу на далеком меридиане» вернулись.

И вот в роли русского ученого Гончарова предстал перед зрителями красавец В. Лановой, а в роли ученого-американца – В. Дворжецкий.

В мае на уже упомянутой встрече в Доме политпросвещения кто-то из омичей поинтересовался, хотел бы Дворжецкий сыграть современника. Этот вопрос вызвал у Дворжецкого сардоническую усмешку: «Современники!» В том, что творилось вокруг, он не находил вдохновения, не упивался образами «маленьких людей», персонажами новых семейных саг и производственных романов. Однако экранизация «Встречи на далеком меридиане» не на шутку заинтересовала его: тут был сюжет, был характер, была история…

Да и герой-современник, о судьбе которого, как ни крути, как ни иронизируй, хотелось поразмышлять, тоже был.

Физик-ядерщик Николас Реннет, один из создателей атомной бомбы, переживает глубокий научный кризис, обусловленный чувством вины за привнесенную в мир катастрофу (в особенно тяжелые минуты ему видится ядерный взрыв над Хиросимой), и чувствует, что его работа зашла в тупик. В мирный атом он больше не верит, а как создавать что-то, зная, что плод твоих изысканий может поставить под угрозу весь человеческий мир? Полный сомнений, Реннет решается на встречу с советским физиком, работающим над близкой ему научной проблемой: разговор по душам, как он думает, сможет помочь ему уточнить ход расчетов и сдвинет научную мысль с мертвой точки. Беглая беседа с Гончаровым, в составе советской делегации посетившим Нью-Йорк, воодушевляет американского физика, он добивается визы в Москву… Но затем история о совместном научном открытии обрастает тысячей психологических сложностей, несовпадением культур и менталитетов, политическими разногласиями, наконец, неожиданными влюбленностями, как постепенно выясняется, влияющими на науку не меньше, чем собственно исследовательский процесс.

Строго говоря, экранизацией романа Уилсона фильм Тарасова не назовешь. Скорее у него получилась картина «по мотивам…», причем картина, в которой все смысловые акценты романа благодаря сценаристу И. Менджерицкому оказались переставлены с точностью до наоборот.

Во-первых, разумеется, демоническая роль советских органов, подробно прописанная у Уилсона, перешла к органам американским.

Во-вторых, исчезли подробности детства и юности Реннета, во многом объясняющие – как любил Дворжецкий – его характер и

всю сложность прошлого, крывшегося в кратких сведениях о годах столь давних, что даже он сам их забыл, если не считать туманных полувоспоминаний о том, как жилось маленькому ребенку, единственному ребенку в доме, где весь день едва слышно жужжала тишина. <..> Мальчик примирился с тем, что его мать каждое утро уходила из дому почти сразу вслед за отцом…

Воспоминание, красноречиво характеризующее Реннета, но в фильме отброшенное за ненадобностью: зачем концентрироваться на прошлом, если задача героев – понять и исследовать настоящее? Впрочем, Дворжецкий, прочитавший роман от корки до корки, наверняка держал это прошлое в памяти, оттого и сыграл своего Реннета столь убедительно.

В-третьих, биографии и характеры прочих героев – к примеру, советского ученого, коллеги и оппонента протагониста, или его любовницы, «русской американки» Анни Робинсон – также претерпели значительные изменения. Скажем, жена Гончарова, в романе сгинувшая в заключении, в фильме по понятным причинам оказалась погибшей в горах, а переводчица Анни, к которой в романе в итоге и возвращается Реннет, в кинокартине утрачивает весь флер привлекательности и загадочности, предпочитая политика – ученому, то есть деньги – любви. Оно и понятно: американские женщины вовсе не столь бескорыстны, как русские! И вот уже Анни, у Уилсона так мучительно преодолевающая травму собственного военного детства, которая мешает ей верить в возможность счастливой любви: «Я потеряла слишком много близких. <..> В ту ночь, когда в Лондоне погибли мои отец и мать, погибли еще сотни людей…» – у Менджерицкого превращается в расчетливую и циничную карьеристку, открыто заявляющую влюбленному в нее человеку: «У меня нет того, что так привлекательно в русских женщинах, – стремления к самопожертвованию, доброты. Я не хочу брать на себя чужие невзгоды! Даже невзгоды такого человека, как вы…»

«Но почему с Хэншелом?» – спрашивает ее Реннет из фильма, не без оснований расценивая подобный отъезд как предательство. В ответ Анни лишь пожимает плечами: «А он мне нравится! Мне нравятся люди, которые знают, чего они хотят!»

Разумеется, с книжной Анни, подобно самому Нику травмированной и ранимой, эта героиня ничего общего не имеет, зато стократно усиливает одиночество американского физика, который не может найти понимания ни у соотечественников, ни у женщин, и только советские коллеги с их неизменным чувством товарищества способны по-настоящему его поддержать.

Именно это открытие советского идеала и стало главным сюжетом трехсерийного фильма Тарасова. В первой серии Ник Реннет настороженно приглядывается к русским, пытаясь понять, какие они, и привычно восхваляя перед Гончаровым американскую технику[182]. Во второй – с ошеломлением окунается в атмосферу сложных взаимоотношений, режиссируемых политиками, которым он не без оснований «не доверяет» (лейтмотив «Я не доверяю политикам» – у Реннета и «Я верю нашим политикам» – у Гончарова пронизывает всю картину). В третьей – чувствует наконец единение с этой таинственной, но такой открытой страной, с этими самодостаточными, но столь искренне любящими друг друга людьми… Это единение с русскими, эта причастность к «товариществу» и возвращает Реннету, как бы сейчас сказали, пресловутое базовое доверие к миру. И когда, выйдя из крошечного «контейнера» на высокогорное плато, где работает экспериментальная станция Гончарова, Реннет чиркает зажигалкой и смотрит на пламя, впервые за много лет не различая в нем контуры атомного взрыва над Хиросимой, – мы понимаем, что способность к научной работе, утраченная было в Америке, к нему тоже вернется.

А значит, русские с их товариществом победят.

4

Как вспоминал Тарасов, в 1977 году от него потребовали смонтировать фильм как можно скорее:

…в этом была виновата большая международная политика. Мой всезнающий автор (имеется в виду сценарист И. Менджерицкий. – Е. П.) сообщил, что скоро в США выберут президента, не склонного к добрым отношениям с СССР. Поэтому в нашем ЦК КПСС советуют быстро показать наш фильм (где, как известно, речь идет о дружбе ученых США и СССР), а то его совсем не покажут…

Мы успели