Фальшивая наследница. Величайшая мошенница Позолоченного века - Энни Рид

она проснулась с ощущением, будто родилась заново. В конце концов, некоторые вещи не меняются. Она позвала журналистов – их тотчас привели. Она заказала завтрак – не тюремный, а еду и кофе из отеля в центре города – и его доставили. Покончив с завтраком, Кэсси углубилась в чтение газет. После шумихи последних двух дней она наслаждалась тишиной и спокойствием.

«Я чувствую себя здесь в полной безопасности», – сказала она надзирательнице.

Как-то раз Кэсси расслаблено полулежала на кушетке в комнате отдыха женского отделения. Конечно, она не чувствовала себя как дома – даже закрыв глаза, она слышала голоса других женщин, – но это было терпимо. Пока что.

По каменному полу застучали тяжелые шаги: кто-то приближался к ней. Кэсси даже не подняла головы с подушек. В тюрьме приходится учиться не обращать внимания на других людей.

– Как поживаете, миссис Девер? – раздался рядом звонкий женский голос. Знакомый голос.

Вздрогнув, Кэсси открыла глаза. Перед ней стояли трое: шериф Эдвин Барри, Флора Киссинджер и ее невестка Лора Киссинджер. Она мгновенно узнала этих женщин: обе работали в тюрьме штата Огайо, когда она там отбывала срок.

Кэсси закрыла лицо руками и отвернулась. Но слишком поздно: лица посетительниц говорили, что они узнали ее, даже спустя 11 лет.

– Я не желаю видеть этих женщин, – пробормотала Кэсси, не отнимая ладоней от лица [19].

Посетительницы не стали настаивать и тут же ушли. Вскоре их шаги затихли вдалеке. Она снова осталась одна. Слишком поздно, слишком поздно. Все слишком поздно.

Чарльз Беквит не смог бы сосчитать, сколько раз за последние годы приезжал в Кливленд, чтобы повидаться с миссис Чедвик. Обычно они общались в гостиной с полированным паркетом, сидя на бархатных подушках, окруженные холстами и скульптурами. Сегодня пол был каменный, а стены стальные.

Утро выдалось крайне тяжелое. Беквит провел несколько часов перед присяжными, вынужденный погрузиться в неприятные воспоминания. Суд тщательно рассматривал каждую позорную подробность последних трех лет. Теперь он чувствовал, что имеет право на некоторые ответы.

Вслед за шерифом Барри Беквит поднялся по тюремной лестнице под руку с женой. Вот они ступили на каменный пол женского отделения: впереди открылся пустой коридор. Он вспомнил, как 30 лет назад приезжал сюда с Эллен в рамках обзорной экскурсии по Кливленду. Забавно. Он и представить не мог, что когда-либо сюда вернется.

Едва завернув за угол, супруги Беквиты заметили ее: она сильно изменилась, похудела, но это точно была миссис Чедвик. Странно было видеть ее без шелков и кружев. Зато большие карие глаза оставались такими же пронзительными и загадочными, какими были всегда.

Беквит холодно поздоровался. Эта женщина уничтожила его, выставила посмешищем перед всей страной. Если все, что говорили его друзья, было правдой, то она охотилась на него, как волк на ягненка. Если то, что они говорили, было правдой…

Губы Кэсси изогнулись в улыбке. Беквит поймал себя на том, что улыбается в ответ и пожимает ей руку, как старому другу.

– Что ж, из-за вас мы попали в ужасное положение, – начал он и сразу умолк. «Ужасное» – слишком мягко сказано, учитывая, что в таком положении они живут уже год. Он ожидал, что ответит Кэсси, но она не проронила ни слова. – Похоже, вам пора рассказать все, что вы знаете.

Кэсси по-прежнему молча смотрела на него взглядом сфинкса. Он снова попытался ее разговорить:

– Вы погубили меня.

Молчание. Наверное, его слова разозлили ее, подумал Беквит и поспешил добавить:

– Но даже сейчас я не уверен, что вы действительно мошенница. Вы же знаете, я был с вами до последнего доллара. И, и… Я действительно думаю, что пришло время рассказать все, что вам известно.

Напряженная тишина повисла в комнате, давя на стальные стены. Беквит ждал, помня, что миссис Чедвик всегда была из тех женщин, которые любят держать мир в напряжении. Но так ничего и не дождавшись, попробовал зайти с другой стороны.

– Почему у вас так много юристов? Вы знаете, мне всегда не нравилась ваша склонность так часто менять адвокатов. Почему бы вам не нанять одного адвоката и не довериться ему?

– У меня есть на то причины, – наконец ответила Кэсси.

Ободренный, Беквит тут же продолжил:

– Вы не получали известий от судьи Олкотта в последнее время?

– С тех пор, как уехала из Нью-Йорка – нет, – последовал ответ.

– Он не передумал?

– Нет. Остался при своем мнении [20].

На этом разговор и закончился. Даже если бы он стал умолять, она ничего нового ему бы не сказала. Но Беквиту уже до смерти надоело выпрашивать что-либо у Кэсси Чедвик.

В тот вечер ее камеру наполнил сладкий цветочный аромат. Цветы прислал обходительный Том Портер [21].

Тюрьма – мерзкое место само по себе, но шериф Барри, по мнению Кэсси, делал ее пребывание здесь совсем уж отвратительным. В первые недели заключения он постоянно изводил ее тем, что сплетничал о ней с журналистами, называя ее «тщеславной» и уверяя всех, что «она сама себя убедила в правдивости половины тех басен, которые сочиняла о себе» [22].

Кэсси была в ярости. Она еще даже не предстала перед судом, а состав присяжных уже заражен дикими историями, ходившими о ней. Однажды утром, прочитав в газетах очередные высказывания Барри, Кэсси из своей камеры обругала его. В тот же день в отместку шериф натравил на нее толпу репортеров, пока она отдыхала в комнате надзирательницы. Шериф заявил газетчикам: «Она, кажется, считает себя принцессой, которая соизволила почтить нашу Бастилию своим недолгим присутствием… Но ей предстоит скорое разочарование» [23].

Мало того, Барри начал ограничивать количество ее посетителей, даже Эмилю и Фреде разрешил приходить только в часы посещения. Маршалу Чандлеру это не понравилось. В день оглашения обвинения они серьезно поспорили. Чандлер был недоволен тем, что Барри позволил Джею Доули, новому адвокату миссис Чедвик, встретиться с ней без его, маршала, разрешения, а Эмилю и Фреде запретил приходить и уходить, когда им заблагорассудится.

Барри вскипел. Чандлер не имел права его попрекать. Он не мог не пустить к миссис Чедвик ее адвоката, в отличие от Эмиля и Фреды. И не важно, что приказ о ее заключении подписан федеральными властями. Эта женщина сидит в его тюрьме, и он будет охранять ее так, как сочтет нужным [24].

В тот же день Эмилю в очередной раз отказали в свидании с матерью, и он попросил Барри передать ей записку.

– Конечно, – ответил Барри.

Эмиль сел, написал сообщение на листке бумаги и протянул его шерифу. Барри немедленно развернул записку и прочитал: «Дорогая