Только о личном. Страницы из юношеского дневника. Лирика - Татьяна Петровна Знамеровская

сознания есть маленькие впечатления от маленьких внешних событий, даже не событий. Разве событие – камень, лежащий на дороге? Но каждый камень и каждый куст имеют свое лицо и производят маленькое, на каждого человека особенное, различное, впечатление, даже на одного и того же человека разное при разных его настроениях. У идущего по дороге человека есть мысли, мысли, не имеющие мирового значения, мысли даже не о событиях, но все же это мысли, потому что человек не может быть без мыслей, как не может быть и без впечатлений от окружающего. Обычно писатели проходят мимо этого. Они записывают красочно события, они не пишут много страниц о человеке, идущем в лесу, где ничего нет особенного. Первая половина «Последней отрады» – без событий, и рассказать ее содержание нельзя. Это фон жизни. Но в этом есть большой смысл, потому что в каждой жизни есть не только события, но и фон. Жизнь – это ткань, сплетенная из тонких нитей. Когда смотришь, видишь только ткань, как целое, и не замечаешь нитей. События – узор по ткани. Узор бывает яркий и оригинальный, бывает ситцевый, мещанский, бывает пестрый и серый. Узоров очень много. И именно узор всегда бросается в глаза, на него обращают внимание, а не на ткань, сотканную из ниток; но ведь если бы не было ниток, не было бы ткани, и не было бы узора.

5 мая. Первомайские праздники прошли весело, как всегда. Погода была чудная, много гуляли, а вечером сидели у нас на балконе, или танцевали и во что-нибудь играли. В этот день у нас были Мара, Миша, Сережа, Женя, Коля, Оля и Борины товарищи. А сегодня мне почему-то грустно и хочется плакать без слез. Что же это со мной? Какая причина этому настроению? Что может меня волновать?

О чем же моя грусть? Цветет белая акация, и от ветвей, покрытых цветами, распространяется тонкое благоухание, а я не могу радоваться вместе с весной. Нет, довольно, надо взять себя в руки. Ожидать письма не стоит, оно не придет. Но может быть, что-нибудь случилось? Может быть, Павлуша заболел или еще что-нибудь случилось неприятное, как узнать? Скоро я должна уехать в Крым, куда мне папа купил путевку в военный дом отдыха – «Жемчужину»[230]. Мне так хочется увидеть море. Может быть, оно вылечит меня, я забуду свою бесконечную грусть и буду весела, как раньше. Весна в «Жемчужине» на берегу моря, наверно, хороша. Будут цвести розы всех оттенков. И мне вспомнились розы прошлой весны в Детском Селе, которые, прощаясь со мной, подарил мне Павлуша. Как дороги для меня эти розы, даже теперь, увядшие, засохшие! В них горечь разлуки и былая радость любви. Я припомнила наше расставание на вокзале навсегда, без надежды на встречу, и в вагоне мои обжигающие слезы, скатывавшиеся на лепестки роз, в которых я старалась тогда спрятать свое лицо. Как эти воспоминанья дороги мне и как хочется их перебирать в памяти!

6 мая. За последнее время я очень устала от долгого сидения на лекциях каждый день. Под конец мы настолько утомляемся, что в полудремоте слушаем лекторов. Меня возмущает эта непроизводительная трата времени, которого у нас и без того мало. Все равно дома приходится читать и готовиться к экзаменам самим. Восемь часов просидеть в аудитории, все время напрягая свое внимание, – не шутка. Это просто школьный подход к людям, которые достаточно сознательны и пришли сюда учиться для себя. Как трудно во всем разобраться! Может быть, я уж не так устала, но просто утомило однообразие дней. За последнее время я чувствую, что стала больше заикаться и чаще нервничаю дома, а в институте себе этого не позволяю. Музыка, даже по радио, слишком волнует меня. Вчера, когда я сидела с Зямой у нас на диване, по радио передавали первый концерт Чайковского[231], и я почувствовала, как этот знакомый мотив окутывает мое сознание, натягивая каждый мой нерв. Мне хотелось плакать без слез вместе с нарастающими звуками. Я ощущала, как меняется против моей воли выражение моего лица, и напрягала все силы, чтобы не выдать свое настроение. Через минуту я заставила себя беспечно улыбаться. Зяма пристально взглянул на меня и сказал: «Я не предполагал, что музыка на тебя так сильно действует. Она волнует тебя и создает настроение, которое светится в твоих глазах, даже против твоей воли. Это говорит о твоей впечатлительности». Мне стало неприятно, что мой взгляд меня выдал. Мы заговорили о музыке, и я сказала: «Мне хочется часами слушать музыку, забившись в угол дивана, она всегда меня волнует и обостряет мое настроение. Между тем, как это ни странно, когда я играла сама, я не получала удовольствия и всегда предпочитала слушать других.

8 мая. Чаще всех в свободное время к нам приходят Женя и Сережа. Мы подолгу сидим у нас на балконе и говорим о многом, что нас интересует, часто спорим, но еще чаще смеемся. Сегодня в разговоре Женя заметил мне, что мое настроение за последнее время упало и на лице появилось грустное выражение, причину которого он приписывает исключительно свойствам моего детского возраста. Мы начали спорить, затрагивая разные жизненные вопросы.

Я часто думаю, что, возможно, я предъявляю слишком большие требования к жизни, в то время как жизнь, может быть, обманет и не даст мне того, что могло бы меня удовлетворить? Я не умею приспосабливаться и примиряться. Я постоянна в двух вещах: в любви и в стремлении к достижению намеченной цели. Едва ли я когда-либо сумею любить шутя. А если ставлю себе цель, то иду к ней упорно. Обычно я стремлюсь к достижению тех целей, которые главным образом зависят от меня, от моего упорства, от работы над собой, от моих способностей.

Людей я люблю умных, мыслящих и обладающих характером. Я не люблю тех, кто мне готов подчиниться, они мне надоедают. Но я люблю, когда мое желание исполняет человек, который мог бы не всегда его исполнить. Развито ли во мне чувство самоанализа? Думаю, что теперь больше, чем раньше. Я анализирую свои поступки, чувства и мысли, отошедшие в прошлое, а когда надо действовать, я не анализирую себя и часто перестаю себя понимать. Тогда я и не думаю, почему я поступила так, а не иначе. Я не могу холодно копаться в том, что во мне горит, и, теряя самоанализ, считаюсь только со своим сердцем. Эту способность отдаваться чувству цельно, сполна, не наполовину, приписываю