Угловы. Семья врачей. Век Добра и Любви - Эмилия Викторовна Углова

рекомендовали лечиться вне своего учреждения. Боли в сердце вскоре повторились. Летом Сизов уехал на курорт, а осенью его настиг инфаркт миокарда. И на этот раз он был помещен в свою ведомственную больницу. Спустя некоторое время при встрече Федор Григорьевич снова предлагал Александру Александровичу полечиться в клинике, но он опять отказался – видимо, привык к своим врачам.

Но неожиданно спустя полгода Федора Григорьевича попросили приехать в ведомственную больницу по просьбе Сизова на консультацию.

Заведующая отделением Евгения Эмильевна Суни рассказала, что Александр Александрович после острого приступа холецистита был прооперирован хирургом из их больницы, Смирновым Евгением Васильевичем. Оказался запущенный флегмонозный холецистит. Общий желчный проток не дренировали.

После выписки осталась слабость, недомогание, субфебрильная температура. Временами температура поднималась до высокой. «Вероятно, инфекция угнездилась прочно в печеночных ходах, – сказала доктор Суни. – Больной снова поступил к нам с признаками восходящего холангита». «Думаю, что здесь показана повторная операция, – высказал свое мнение Федор Григорьевич. – Другого выхода не вижу. Надо вставить дренаж в общий желчный проток – это приведет к очищению желчных путей».

Сизов запротестовал: «Я только что пролежал в постели полтора месяца. У меня вся работа стоит. Не могу я сейчас снова выйти из строя». Решили лечить антибиотиками. Состояние больного улучшилось, озноб прекратился, и Александр Александрович заторопился на работу.

Помню, как-то Академия медицинских наук прислала Федору Григорьевичу вызов из Москвы. Его приглашали в составе комиссии обследовать Московский институт сердечной хирургии. На второй день после его отъезда мне позвонили из нашего обкома партии и попросили к телефону Федора Григорьевича. Я сказала, что он в Москве, но телефона, где он находится, я не знаю.

Вечером позвонил мне муж и сказал, что он вылетает в Ленинград и что домой он не заедет, а отправится сразу в Свердловскую больницу, так как его встречать будет из этой больницы ведомственная машина. Было 20 часов вечера. Я ждала звонка, но шли часы: 22 часа, 23, 24 – звонка все не было. Я всегда переживала, когда у Федора Григорьевича шли операции, но здесь операция была особенная, повторная, председателю горисполкома и не в своей клинике.

И вот я жду уже четвертый час, а звонков больше нет. Первый час ночи. Я не сплю. 3 часа 35 минут. Слышу: ключ поворачивается в замке, и сразу же, как всегда, быстро входит Федор Григорьевич, с виду уставший, побледневший. Я сразу к нему:

– Ну как?

– Операция закончилась в два часа ночи. Очень тяжелая была операция.

– Устал?

– Не очень.

Он никогда за всю мою жизнь с ним не жаловался на усталость. Это была его особенность. Исключение было только в последний год его жизни.

– Ужинать будешь?

– Ты же знаешь, что я на ночь никогда не ем. Вот чайку бы выпил.

– Но ты же не обедал?

– Перекусил в Москве в буфете около четырех часов дня.

За чаем он рассказал:

«Когда я приехал в Свердловскую больницу и вошел в палату к Александру Александровичу, то увидел, что он лежал распростертый, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Состояние его ухудшилось в течение нескольких суток. Оперировавший его хирург, Евгений Васильевич Смирнов, опасался за его жизнь. Было ясно, что инфекция бурно развивалась по желчным протокам. Диагноз: гнойный холангит, переходящий в септический. Необходима неотложная операция. Посоветовавшись с врачами, профессор Смирнов предложил, чтобы я оперировал, а он мне помогал. Александр Александрович был в сознании и согласился на операцию».

Евгений Васильевич был признанным авторитетом по заболеваниям печени и желчного пузыря. После проведенной первой операции он не побоялся пригласить еще другого хирурга ради блага больного, подстраховать себя. Это мог сделать человек большой души и гуманизма. Помню, как он был у нас на даче в день рождения Федора Григорьевича и подарил ему свою небольшую живописную картину «Летний сад». Она мне очень нравится, написана очень талантливо и ярко, и до сих пор висит на даче в гостиной.

Операция Сизова длилась 4 часа: с 22 до 2 часов ночи. Это были часы чудовищного напряжения, сомнений и ежеминутного риска. Операция была повторная, на том же самом месте. Доступ к общему желчному протоку был закрыт сращениями, гнойниками и прочими рубцами. Надо было отыскать этот проток, вскрыть и вставить в него широкую резиновую трубку – дренаж. По нему желчь будет свободно отходить и как бы вымывать инфекцию.

В спайках рядом с общим желчным протоком находились важные сосуды: печеночная артерия, воротная вена, нижняя полая вена, спрятавшаяся глубже в забрюшинном пространстве. Печеночная артерия в рубцах, найти ее трудно. А если повредить – неминуемый некроз печени и гибель больного. Воротная вена в рубцовых перетяжках, и ее легко поранить. Малейшая неосторожность чревата смертельной опасностью. «Иногда казалось, что я пересек какой-то сосуд – артерию или вену, и меня бросало то в жар, то в холод. Когда, наконец, общий желчный проток обнаружили, вскрыли и дренировали, мы все: и хирурги, и ассистенты – были мокрые от пота. Из операционной выходили, едва передвигая ноги».

Федор Григорьевич уже почти дремал за столом.

– Теперь я должен уснуть, так как в 11 часов утра мне нужно будет поехать посмотреть больного.

Долгих 2 месяца изо дня в день ездил Федор Григорьевич к Сизову, как на вторую службу. Процесс очищения желчных путей от коварной инфекции требовал, кроме правильной тактики хирурга, внимательного наблюдения, точного выполнения назначений, еще и времени.

Однажды, когда у Александра Александровича поднялась температура, главный врач предложил: «Может быть, нам собрать консилиум, пригласить специалистов из Москвы?» Но Федор Григорьевич попросил отсрочку: «Неизвестно, кто приедет, какие даст рекомендации».

Когда же клиническая картина стала меняться в лучшую сторону, Федор Григорьевич сказал: «Мы сделали все возможное, теперь можете созывать консилиум, пусть приезжают московские профессора».

Приехали опытные московские профессора – Рязанов и Маят, хорошо знакомые с печеночной патологией. Внимательно ознакомившись с лечением, осмотрев Александра Александровича, они записали в истории болезни, что полностью согласны с лечением и могут рекомендовать лишь пить минеральную воду.

Выздоровление, однако, продвигалось медленно, организм был ослаблен, отделение желчи и очищение желчных путей происходило не так быстро, как хотелось бы врачам.

Федор Григорьевич вспомнил, что он привез мне из Индии желчегонные таблетки, содержащие ряд ингредиентов из натуральных веществ. Я ими лечила свой холецистит. Таблетки эти – Bi collaitis – двужелчная соль cascara sagrada. Федор Григорьевич отдал один флакон Сизову. Постепенно Александр Александрович поправился и вернулся на работу.

Помню, среди врачей были разговоры, что Сизов долго не мог оправиться от операции, но приехали московские врачи, назначили ему