Угловы. Семья врачей. Век Добра и Любви - Эмилия Викторовна Углова

ее и рассказала ему историю об Иване Сусанине. Пятилетний ребенок, лежа в детской кроватке, слушал, не перебивая, широко раскрыв свои темные глаза.

В следующий свой приезд Галина Сергеевна поиграла Грише клавир, и он уже слушал ее внимательно. За три дня он уже играл в скрипичном ключе, еще через три дня он освоил басовый ключ и стал переписывать свои музыкальные пьески в нотную тетрадь, отмечать номера страниц и составил в конце оглавление.

Как-то раз Федор Григорьевич достал билеты в Мариинский (тогда Кировский) театр на оперу «Иван Сусанин» и получил разрешение у администратора театра для пятилетнего Гриши на вечерний сеанс. Гриша сидел в ложе бенуара с Галиной Сергеевной, а мы с Федором Григорьевичем из партера следили за реакцией Гриши.

Когда раздались знакомые звуки, восторгу Гриши не было предела. По клавиру он знал оперу наизусть. Так начинался его путь в музыкальный мир.

Глава 9. Герой войны

Однажды нам позвонил из Москвы Сергей Иванович Смирнов и сказал, что к нам собирается приехать на лечение герой Советского Союза – Сергей Александрович Борзенко, корреспондент газеты «Правда». Он лечился в больнице от газеты «Правда», и его направили в наш НИИ пульмонологии для обследования и лечения, так как Институт был всесоюзного значения.

– Федор Григорьевич, хорошо было бы встретить его в аэропорту кому-нибудь. Он человек больной и заслуженный, – сказал Сергей Иванович.

– Хорошо, – ответил Федор Григорьевич, – я его сам встречу.

Мы с мужем приехали в аэропорт, и вскоре объявили прибытие самолета из Москвы. По трапу спускался стройный человек лет шестидесяти с волосами пепельного с проседью цвета и с красивыми голубыми глазами. Он улыбнулся и подал руку Федору Григорьевичу, а мою руку просто поцеловал. На его лице было заметно отражение длительной болезни. В его облике, улыбке было что-то такое, что сразу располагало к нему, казалось, что мы с ним уже давно знакомы.

Но у Федора Григорьевича появилось и чувство тревоги из-за напряженности больного, из-за частых глубоких вздохов (признак кислородного голодания). Одышка в покое – признак тяжелой сердечной и легочной недостаточности. Мы бережно усадили Сергея Александровича в нашу «Волгу» и повезли его в Институт пульмонологии. Там ему заранее было подготовлено место в отдельной палате. Знакомство происходило незаметно, во время его рассказа о себе.

Болен давно. Врачи признавали воспаление легких. Несколько лет болезнь протекала с частыми обострениями. Лечился в стационаре, но каждый раз, не закончив курса, выписывался, чтобы уехать в командировку на длительный срок: то на Дальний Восток, то на военные маневры. Часто с повышенной температурой ему приходилось ночевать в палатках под открытым небом, после чего воспаление легких рецидивировало. Вырисовывалась картина хронической пневмонии.

В правдинской больнице, где обследовался Сергей Александрович от газеты «Правда», являясь ее корреспондентом, врачи не могли уточнить диагноз. Диагноз не укладывался в картину пневмонии полностью. Лечение пневмонии было адекватным, но, несмотря на весь арсенал необходимых средств: антибиотиков, витаминов, общеукрепляющих средств, – оставались изменения в крови: ускоренное СОЭ, лейкоцитоз, нарастали слабость, похудение. Обследован полностью, по всем органам и системам, а что за болезнь – понять не могут. Вот и прислали в Ленинград обследоваться в НИИ пульмонологии.

«Ну что ж, – сказал Федор Григорьевич, – будем обследовать вас еще и постараемся установить диагноз».

Вспоминая, Федор Григорьевич рассказывал: «Просмат-риваю снимки, результаты анализов, внимательно выслушиваю больного и отмечаю, что здесь чувствуется нечто более грозное, понять которое при беглом осмотре трудно, необходимо тщательное обследование. И главное – надо правильно лечить пневмонию, чтобы после устранения ее симптомов лучше могло проявиться основное заболевание».

При подробном опросе выяснилось, что Сергея Александровича как корреспондента газеты «Правда» откомандировали в город Озерск Челябинской области присутствовать при первом испытании атомной бомбы. Сергей Александрович должен был видеть все сам и потом описать, сделать очерк якобы для газеты (хотя материал был долгое время секретным). Все присутствующие тогда при испытании атомной бомбы в г. Озерске теперь болеют, а ему не могут поставить диагноз: никаких опухолей, никаких данных по облучению не получено, а ускоренное СОЭ, лейкоцитоз объясняли затянувшимся обострением хронической пневмонии.

В ежедневном общении с Сергеем Александровичем перед нами открывалась незаурядная личность с цельным, мужественным характером при внешней застенчивости и большой скромности. Даже будучи больным, ослабленным, находясь в больнице, Борзенко не мог оставаться без дела, что-нибудь писал (у него были условия для творческой работы, отдельная палата со всеми удобствами) и вникал в проблемы клиники.

Родился Борзенко С. А. в 1909 году в Харькове. Мать – учительница, отец – фельдшер. Учился в фабзавуче харьковских трамвайных мастерских, работал электриком в депо. Окончил вечернее отделение городского электротехнического института.

В 15 лет остался круглым сиротой. Рано начал писать стихи, работал в заводских многотиражках, затем сделался постоянным корреспондентом областной газеты. В 20 лет начал писать историко-революционную эпопею «Какой простор!», но закончил ее романом «Золотой шлях» уже после войны.

Началась война, и он добровольцем ушел на фронт в составе редакции армейской газеты «Знамя Родины». Часто участвовал в боевых действиях наших войск. С августа 1944 года – корреспондент газеты «Правда». В 1945 году, 22 апреля, вместе с передовыми частями Красной армии вошел в Берлин.

В первых же боях он убедился, что на войне надо быть прежде всего солдатом, а потом уже журналистом. И он учился быть солдатом и стал им. Он был награжден двадцатью боевыми орденами, не считая медалей. Первому среди журналистов и писателей ему присвоили звание Героя Советского Союза в 1943 году за освобождение Крыма.

Сергей Александрович участвовал в боях с немецкими танками, когда нужно было развеять миф о непобедимости врага. Свыше полугода провел с легендарным десантником на Малой Земле.

Он рассказывал, как армия готовилась к прыжку через Керченский пролив. Нужно было кому-то из редакции пойти с десантом, чтобы описать, как наша дивизия будет форсировать Керченский пролив: она должна ворваться на берега Крыма и захватить плацдарм. Борзенко вызвался добровольцем идти с десантом. Редактор сказал, что он оставит ему 50 строк для статьи. При переправе на середине пролива фашисты обрушили шквальный огонь из ближних и дальних орудий. Лишь немногие достигли крымского берега. Оказалось, что среди высадившихся нет никого из командиров подразделений – или погибли, или не смогли пробиться. Из живых самым старшим по званию оказался Борзенко, и руководство операцией надо было брать на себя. На берегу, скользком от крови, корреспондент палил из автомата, бросал гранаты. Затем, вспомнив, что его задача написать 50 строк, которые с нетерпением ожидают в редакции, забежал в горящий дом и