Воины СВО. Воронежцы. Книга славы и памяти - Михаил Иванович Федоров

сильное ранение получил. Думали, умер, отнесли в мешке в морг. Потом пришли в морг, а на мешке целлофан поднимается. Он дышит. Давай быстрее мешок снимать, – сказала и добавила: – У него даже челюсть из ребра сделана… Вот какие там, с кем Жорик служил…

Я не мог ничего сказать.

Мама:

– Жорик отслужил два года, пришел домой. Это 2012 год. Дома месяца два побыл, документы снова собрал и поехал в Кубинку. И там он сержант. Контрактник. В кубрике они жили. В то время можно было сержанту быть командиром отделения. В отделении девять или десять человек. И командиром у него был лейтенант. И много интересного рассказывал, как служба проходила. Потом этот лейтенант, это было года два назад, уже комбат. Полковник. И вот представляете, сколько бы они ни служили, у них сохранились очень добрые отношения. И когда у Жорки были трудные времена, когда денег у него не было, он занимал у одних, у других, вот он помогал. И Жорка рассказывал: «Появились у меня деньги. А тот в Москве учится. Звоню ему: “Давайте деньги отдам”. – “Где встретимся?”» Жора: «Мам, я подошел, он мне руку пожал, обнял…» Вот как.

– Отношения у вэдэвэшников!

– Да-да… Вот когда он служил первый контракт с 2009 по 2012 год, он был на параде Победы в Москве, еще на параде в Киеве…

– Вот, получается, на срочке получил уроки и в конце концов попал в нормальную воинскую часть. И там еще служил по контракту…

Мама:

– Действительно, тут в Кубинке и физическая подготовка на первом месте. Он мне говорит: «Мам, я в школе столько не писал, сколько я сейчас пишу. Сколько надо знать». Разведрота специального назначения… Уколы надо уметь делать. И оружие знал от и до. Потом же, когда в 2012 году контракт закончился, он в Воронеже работал на заводах, во время перерыва ему ребята: «Жор, расскажи». И он давай рассказывать, какое оружие, как устроено. Он умел рассказывать, его любили слушать. Рассказывал с чувством юмора, и смеялись, за животы хватались.

– А к вере как пришел?

– Бабушка – моя свекровь, она верующая. Она в церковь ходила, Жорика с собой брала.

– Мне Лена (сестра Жоры) говорила, как даже причащала…

Наталья Георгиевна:

– Да, она их причащала. Яйца ходили святили. Пасха у нас всегда была, как положено. Куличи. Куличи в пятницу испечем. Как сейчас: ой, мы уже в субботу съедим. Нет. У нас все до воскресенья, пока не встанем, не разговеемся, никто трогать пасху не может. У нас все было строго. Праздник был праздником.

– На крестные ходы ходил…

Георгий с бабушками и родителями

– Я вот не знаю, почему так получилось. Но к вере тоже по-разному можно прийти. Но вот он… Я вот не пойму, почему так? Вроде мы купили ему квартиру в Воронеже в Шилово. Живи. Молодой, красивый парень. Нет, что-то… Я не пойму. Раз так, то так должно быть. Вот он к девочкам: девочка обязательно должна… Не дай бог, что она будет курить. Он с ней даже разговаривать не будет. Чтоб была некрашеная, без маникюра, а настоящая русская девочка. И вот уже потом работал и: «Мам, ты знаешь, познакомишься с девушкой, а первый ее вопрос: “Где живешь и кем работаешь? ”» Но ему это тоже не нравилось. И вот как-то… Но, конечно, у него были в Давыдовке и все. Жили они вместе, но он: «Ну, никак не могу. И хорошая, но душа не лежит к ней…» И всё! Хоть он и на Валааме был раза три, наверно. Потом в Александро-Свирском монастыре раз или два. Это рядом с Петербургом. Близко, километров сто. Туда, в Карелии монастырь, чуть ли не в тайге, там и приходу мало, и народу мало.

– Трудником…

– Как к Богу пришел, просил называть его не Жорик, а Георгий. И мне трудно было первое время так называть его…

Привыкла.

Снова служить. В Гостомеле

– С гражданки он вернулся в армию. А почему?

Мама:

– Почему вернулся? Ну тут знаете, в армии и на гражданке – это разные вещи. Тем более он поступал на такие предприятия бюджетные. Вот один момент рассказывал: «Приду, работа, все есть. Но дают ее старикам, которые уже пенсионеры, а ты – молодой. Что тебе, у тебя детей нет, сиди и жди, пока работу дадут. А работа сдельная. Кто-то напортачит, а мне несут переделывать». У него получалось делать детали – гнуть железо. Он говорит: «Несут мне переделывать». Он такой человек, не терпел унижения. Говорит: «Вот сижу, идет мастер: “Иди, туалетную бумагу повесь в туалет”». Он: что это за такое. И: «Не пойду. Уборщица сидит вяжет, а я бумагу пойду вешать…» Ну как-то так.

– И как же он собрался?

– Ему весной в 20‑м году позвонили прямо на Валаам из Тамбова: «Не хотите у нас послужить?» Он сначала отказался. Вроде нет, а потом начал думать-думать и принял решение. Тут с медкомиссией что-то не получалось, но потом наладилось. Прошел медкомиссию, и служить в Тамбов. Как помню, 21 года 2 августа он поехал в Тамбов тоже служить. Ну мы созванивались. Я: «Че?» – «Оформляю документы». А потом: «Все, я не буду служить в Тамбове, поеду в Кубинку». – «Почему?» Ну он говорит: «Посмотрел, как там ребята относятся к службе». Они, как же он сказал: «Они не служат, а как на работу ходят. Все поженились, никому ничего не надо. Придут, штанги потягают, и все. А в Кубинке все по-другому». Вот.

– И он собрался в Кубинку?

– Да, договорился с начальством, его документы уже из Тамбова в Кубинку отправили, и поехал в Кубинку. Ну, приехал. Конечно, тридцать пять лет, а там ребята молодые. Вместе с ним контрактники – двадцать один год ребята. Он говорит: «Приехал, на меня так смотрят, мол, приехал дед такой». Вначале так. «Ну, – говорит. – Мне было тяжело». Звонит: «Молись за меня. Морально тяжело». Ну, вливание в коллектив. А потом через какой-то момент… Но у него физподготовка на первом месте. Стрельба, чтобы все знал и умел. И потом, когда началась подготовка в полную силу, он говорит: «Всё, мам, меня зауважали». И вот ребята приезжали, он же похоронен в Санкт-Петербурге, вы же знаете?

– Да.

– И приезжали на годовщину (8 июня 2023 года. – Примеч. авт.). И из Давыдовки приезжали. И двое мальчишек из его группы, глянули, слезы градом. С нами был мужчина взрослый: «Да, – говорит. –