Воины СВО. Воронежцы. Книга славы и памяти - Михаил Иванович Федоров

за день произошло, особенно на Гостомеле.

– За день! А еще вокруг… Можно испугаться, и боязнь какая-то. Мы же люди. Как такие события переносил Жора?

– Жора переносил спокойно. Это я точно помню. Спокойно. У него не было какой-то излишней суеты. Паники. Может, он это не показывал. Хотя все равно чужая душа – потемки. Но все вот эти тяготы, обстрелы, очень спокойно переживал.

– А, может, потому что в Бога верил?

– Возможно. Просто мы с ним на том направлении не плотно вместе работали. Мы в разных дозорах с ним, поэтому каждый дозор держал свой отведенный участок. А наши участки с ним не пересекались. Поэтому я особенно и не расскажу. Да, мы ходили на задачу, но тоже сильно не пересекались, потому что я в главном дозоре. Я группу веду, я хожу в голове группы. Ну, по названию понятно. Жора ходил, по-моему, в правом или в тыловом дозоре. Но это не значит, что он сзади где-то там отсиживался. В правом дозоре он ходил. Да, правый дозор. У нас вся группа, она мобильная. Вне зависимости левый ты дозор, правый дозор, он в любой момент может головным стать. Даже если ты тыл, даже если ядро, потому что в любой момент могут с любой стороны напасть, особенно со спецификой нашей работы.

– После Гостомеля он был в Первомайском, где и погиб. Вы с ним в тех боях участвовали?

– Нет, в этих боях я был не с ним. В эти моменты, особенно когда он погиб, он был в другой группе и в другом отряде. Такая история…

– Но бригада та же самая?

– Да, просто он был в другом отряде. И работал с ними. А в момент его гибели я уже был по ранению в госпитале.

– Скажите, вы же и пленных брали, в Гостомеле том же… Что можете сказать о них…

– Честно, я даже удивлялся, что у нас пленные слишком вальяжно себя чувствуют. И курит он сидит, и руки у него не связаны. И он лицом в пол не лежит. С ними такое бережное отношение, я даже удивлялся порой. Но тоже зависит от категории пленного. Если это просто дядечка, которого просто забрали в армию, соответственно, он будет дядечкой и в плену. Особой информации он не даст. Ничего особенного не сообщит. А если это человек, так скажем, нацистских наклонностей и мировоззрения, да, ему будет немножечко похуже. Как-то вот так…

– Скажите, вот названа улица в честь Георгия, мемориальная доска на школе, а у вас в части он как-то отмечен? Вот есть танковый батальон, он с Северного флота, с Печенги. Так у них сделали мемориал и там фото погибших…

Сергей:

– У нас было два мемориала, у нас и храм на территории части, в который Жора любил ходить, насколько я помню. Вокруг храма у нас аллея, где люди и в чеченскую… Короче, начиная с Чеченской кампании и до 2020 года – погибшие были. И они там отражены. А о новых, кто в этих событиях нас покинул, пока ничего не делали, но это сделают обязательно. У нас в бригаде ценят память о людях. У нас людей любят, ценят и берегут. Поэтому каждая потеря для нашей бригады – это очень больной удар. Память о наших пацанах священна. Поэтому у нас два мемориала: один вокруг храма, второй прямо на плацу. Большой гранитный памятник. Там, например, Герой России Анатолий Лебедь.

– Мне про него мама Георгия сказала. Яркий воин…

Сергей:

– В нашей бригаде был.

– Он погиб в 2012 году, а Георгий служил с 2009-го по 2012-й в бригаде. И видимо, знал его.

– Да, с ним пересекался…

– Но у вас и Вадим Иванович…

– Вадим Иванович Паньков. Это командир, которому любой человек нашей бригады хоть каждый день может говорить огромнейшее спасибо, и, мне кажется, один из самых уважаемых людей в стране.

– А почему «спасибо»? Это же великая вещь, когда такое говорят командиру… Обычно ведь: командир прошел, а на него косятся…

Сергей:

– У нас такого нет. У нас командиры все хорошие. У нас отбор в бригаду, у нас дураков нет. Ни среди солдат, ни среди командиров. Поэтому я всегда всем говорю, что бригада – это немножко отдельная планета по сравнению с другими войсками, другими частями. Даже если это те же ВДВ, все абсолютно по-другому. И благодаря Вадиму Ивановичу мы сейчас с вами разговариваем…

– И последний вопрос: вам вспоминается «Пересвет»?

– Могу так сказать: не так чтобы каждый день, но раз в неделю, точно бывает. Может, я какую-то фразочку его скажу. Вот, высшую степень чего-нибудь, он называл: «вощще». Что-нибудь случилось, он: «Ну это вощще». И он это мог десять раз подряд сказать за одно предложение… Частенько вспоминаю. А как я могу не вспоминать. С ним столько всего прошли, как не вспоминать…

– И все-таки еще вопрос: он похож на Илью Муромца?

– Илья Муромец был высокий и здоровый, а Жора был высокий, но не настолько здоровый…

Вот об этом воине с позывным «Пересвет» хотелось писать и писать.

Спецназовец Авраменко

21 сентября 2023 года в стране отмечали День победы русских полков на Куликовом поле, отмечал и я: окончил книгу о наших «Пересветах»[5] из современной России.

21 сентября 2023 года

Младший сержант Слепченко

(Укропы со страху называли их «людоедами», а они спасали людей)

За Родину мы уже повоевали и повоюем,

но за нее еще надо пожить. Вот это самое главное!

Рядовой Николай

Мы живы и надо сделать то, что Юра желал. Победы.

Однополчанин Слепченко

Ждал чего угодно, но не этого

Когда днем 26 января 2024 года я гулял с женой по улице, раздался звонок, на экране телефона высветилось: «Адвокат Слепченко».

И, нажимая на кнопку, я уже кричал:

– Юра, где ты?!

Почти месяц ждал с ним встречи и собирался выдать ему: «Куда пропал?», «Почему не звонил?», как из телефона раздалось:

– Да вы спутали, это не Юра. Это адвокат Коноплев, я вам звонил про Юру, номер давал…

Я еще не успел понять, почему номер адвоката внес в память под фамилией Слепченко, как прозвучало:

– Он погиб…

Меня как подкосило.

И качаясь:

– Как, я же с ним 3 января должен был встретиться…

С 3 января он уходил в отпуск и должен был объявиться.

И уже