Угловы. Семья врачей. Век Добра и Любви - Эмилия Викторовна Углова

зоны Захарьина – Геде. Рентген подтверждал предположения профессора П. К. Булатова. Он глубоко знал историю медицины и, когда диагноз с трудом удавалось поставить, Пантелеймон Константинович говорил, что надо очень хорошо собирать анамнез и особенно обращать внимание на историю жизни больного. После обходов Пантелеймон Константинович выходил весь мокрый: пот стекал по лицу, а на спине промокал даже халат.

Я продолжала работать над диссертацией. Уже была написана историческая часть работы. Пантелеймон Константинович направил меня на учебу по фонокардиографии к доктору Ильину, кандидату медицинских наук, – очень знающий и доброжелательный был доктор Михаил Петрович Ильин. Под его руководством я быстро освоила необходимый раздел фонокардиографии для моей диссертационной работы, оформила главы научной работы. Оставалось подытожить все вычисления, полученные при расчетах непрямых методов обследования, сделать выводы, отдать в переплет и напечатать автореферат.

Мне хотелось сделать всю работу досрочно, и поэтому я носилась на нашей «Волге» и в типографию, и к переплетчику, и по другим делам, связанным с диссертацией. Из-за спешки я как-то нарушила правила движения и промчалась почти перед глазами гаишника. Он дал свисток, чтобы я остановилась, но я спешила и, обнаглев, не останавливаясь, промчалась мимо опешившего постового. Мне прислали повестку, вызывали в отделение милиции для оформления нарушения в техническом талоне. Тогда ставили в талоне отметки (проколы), предупреждающие о нарушении. За три отметки лишали прав.

У меня был первый случай нарушения, но, чтобы не ставили отметку в талоне, Федор Григорьевич уладил этот вопрос через свои знакомства с работниками ГАИ. А научил меня ездить на машине сам Федор Григорьевич.

Мы часто выезжали за город и ехали по Верхне-Выборгскому шоссе через участок леса по проселочной дороге. Там мы пересаживались, и я садилась за руль. В первое время мне казалось, что все столбы и деревья летят на меня, и я жутко этого боялась, сердце замирало, и меня бросало в пот. Но благодаря упорству Федора Григорьевича я не оставляла руль и продолжала ездить, каждый раз пересиливая свой страх. За короткое время я научилась водить машину. Потом сдала экзамены и получила права.

Машину я полюбила, часто выходя из нее, я поглаживала ее боковые крылья и с нежностью говорила: «Спасибо тебе, моя дорогая лошадка». Машина меня очень выручала, я выпутывалась из разных ситуаций, особенно зимой. Помню, как я в морозы возила нашу овчарку, Акбара Второго на учебную площадку. Постояв какое-то время на морозе, машина замерзла, и я провела ряд манипуляций, которым научил меня Федор Григорьевич, чтобы завести машину. И она поддавалась мне. А еще я испытывала большое чувство радости, когда ехала за рулем, ощущала, что все вокруг мое: дорога, лес, небо, все постройки.

Летом 1968 года мы полетели самолетом в Сухуми. Федора Григорьевича приглашали на какой-то симпозиум по пульмонологии, а еще ему нужно было провести ряд консультаций для отбора больных в свою клинику. Поездка была незабываемой. Нас поместили в прекрасную гостиницу «Абхазия» с люксовым номером, где после работы Федор Григорьевич мог отдыхать.

Летом, в отъездах в командировки или на отдыхе, он мог один час поспать после обеда. Дома он после работы никогда не спал днем. В Сухуми мы посетили обезьяний питомник, в котором ученые проводили свои исследования. Туда часто приезжал учитель Федора Григорьевича – Николай Николаевич Петров – для проведения своих опытов в онкологии на обезьянах. Был выходной день. Нас встретил старший научный сотрудник Валентин Георгиевич Старцев. Он показал нам обезьяний питомник, проводил по всему НИИ, а потом рассказал о задачах и деятельности института.

«Наш институт в основном изучает причины и развитие опухолевого роста, – рассказывал Валентин Георгиевич, – но мои работы посвящены развитию психосоматических заболеваний, то есть поражению внутренних органов при неврогенных и психических расстройствах. Эксперименты на обезьянах выявили закономерность заболевания независимо от наследственной или ранее приобретенной предрасположенности. Тяжелый стресс возникает от сильных раздражителей: интоксикации, инфекции, ожогов, травм и пр. В результате происходит нарушение функций различных органов, которые мобилизуют свои силы на работу с опасностью».

Валентин Георгиевич в опытах проводил «раздражение» обезьян различными способами: привязывал, лишая подвижности, пересаживал самку к сопернику, прерывал еду каким-либо стрессом. Вследствие нарушения пищевых рефлексов возникали хронические заболевания, вплоть до предраковых. После усиленной двигательной работы с последующей иммобилизацией животного возникала гипертоническая болезнь и инфаркт миокарда. Таким образом, Валентин Георгиевич получил модели гипертонии, ишемической болезни сердца, неврогенной желудочной анемии, предракового состояния желудка или язвы. Выяснилось в опытах, что при стрессах страдает не только желудок, но и вся пищеварительная система, возникают не только ишемические состояния сердечной мышцы, но и расстройство сердечного ритма, и глубокие сосудистые поражения.

Наше сердце и сосуды всегда реагируют на микроклимат в коллективе. Если на работе создана нездоровая обстановка, то любое грубое слово вызовет сердцебиение, а если на таком фоне будет развиваться стресс, то это может развиваться стенокардию, гипертонию или инфаркт миокарда. Гораздо меньше уязвим человек в хорошем настроении.

* * *

Работа моя над диссертацией подходила к концу, и в ноябре 1969 года я защитилась. Тема диссертации: «Фонокардиогра-фическая характеристика некоторых показателей центральной гемодинамики при митральных пороках сердца». Все показатели были выверены. На все вопросы я отвечала со знанием своей работы.

Оппонентом у меня была терапевт, профессор Малая Любовь Трофимовна из Харькова. Накануне она прислала мне хороший отзыв, а во время защиты задала несколько вопросов, на которые я убедительно ответила. Защитилась я при 100 %-ном положительном голосовании. Ни одного «черного шара». Кроме того, мне была присвоена премия имени М. В. Черноруцкого за лучшую диссертацию года (защита была в конце года) и денежная премия в 200 рублей, на которые я купила Федору Григорьевичу дубленую коричневую куртку с белым меховым воротником.

На второй день после защиты диссертации я почувствовала себя в состоянии невесомости, и в то же время непривычно было, что не надо с утра что-то писать, что-то считать, куда-то спешить, идти, ехать.

Мы устроили праздник, созвали много гостей, среди которых были артисты нашего любимого драматического театра им. А. С. Пушкина: Игорь Олегович Горбачев с супругой Людмилой Ивановной, Лидия Петровна Штыкан, Вера Николаевна Вениаминова, Николай Иванович Потапов с женой Екатериной Тимофеевной и другие. Помню, как Лидия Штыкан отплясывала на столе «Цыганочку». Было уютно, весело, артисты умели шутить, вызывая много эмоций. Но, к сожалению, я многого не помню, многое расплывалось, как в тумане, из-за продолжавшегося состояния невесомости.

Праздновали мы на даче. Вообще все наши главные события, все семейные праздники отмечались на даче в Комарово, так что дача наша историческая. Там происходило много важных событий, ее посещали знаменитые,