На линии огня - Михаил Сидорович Прудников

разумеется. Деликатесы мне уже пообещали. Что, согласны?

Кауфман, начавший слушать едва ли не брезгливо, к концу тирады значительно изменился в лице, подобрел и ответил за себя и за Шуру:

— Спасибо. Возможно, мы примем ваше приглашение.

Вскоре явилась служанка — та самая девушка, которая помогала Шуре переодеваться в окраинном дворе, и они отправились с Кауфманом на квартиру. У жандарма были дела на службе, и, едва показав Шуре комнату, он тут же отбыл.

— Как тебя зовут? — спросила Шура подругу.

— Ольга.

— Ты извини, Оленька, мне придется кричать на тебя. Выказывать свое недовольство. Я же из баронской семьи. — Шура обняла подругу. — Сумеешь быть безропотной и не обижаться?

— Мне не привыкать, — ответила Оля. — С детских лет панам служила. Не успели подышать свободой, как немец пришел. Так что валяйте, кричите, стерплю.

— А немца, который пришел, мы с тобой и прогоним, — ласково сказала Шура.

— Так уж мы с тобой?

— А кто же? Мы с тобой и такие, как мы. Разве тебя победить можно?

— Меня нельзя, — уверенно ответила Оля. — Я за себя постоять умею.

— И никого из нас нельзя. Правда?

— Пожалуй, правда. — Оля задумалась, потом вдруг переменилась в лице, как-то выгнулась и заговорила подобострастным тоном: — Слушаюсь, госпожа. Непременно, госпожа. Виновата, госпожа.

— Прекрасно! — похвалила Шура. — Ни к чему не придерешься. Молодец.

— Если бы эти господа знали, — сказала Оля, — сколько ненависти кроется под покорством каждого слуги, они ужаснулись бы!

Вечером за столом, который по заказу Григория был обставлен особенно изысканно, сидели трое — коммерсант, Шура и Кауфман. Блекера не пригласили.

Кауфман не скрывал удовольствия. Он не был ни пьяницей, ни чревоугодником, но, скуповатый гурман, радовался возможности насладиться за чужой счет. Тонкие коньяки и редкие блюда вызывали у него истинное наслаждение. Можно было подумать, что за столом он забыл и о войне, и о том, что рядом с ним сидят люди чужой крови, которую он убежденно и искренно презирал, потому что Кауфман хоть и вел себя как генерал на свадьбе, однако и лицо, и тон его выражали довольно дружеское расположение к Григорию и Шуре. Но было бы непростительной ошибкой полностью поверить его настроению. Некоторые делали говорили о том, что документы Григория и Шуры еще не убедили его окончательно в лояльности новых знакомых. Надо было убеждать ситуацией, общением и… запланированными случайностями.

Одна из таких случайностей была продумана особенно тщательно. «Абсолютно неожиданно» о вечеринке узнал Блекер, и «абсолютно неожиданным» для Кауфмана было его появление в кафе. В каком-то смысле столь же «случайно» к столику все время был придвинут четвертый, до поры свободный стул. Поэтому взволнованный и напряженный Блекер, увидав оживленно беседующую компанию, не только подошел к столу, но и имел возможность сразу же сесть за него.

— Рад приветствовать вас, — с плохо скрытым раздражением сказал он.

— О! Гердт! — Кауфман, казалось, ничуть не смутился. — Можешь позавидовать: мой славянский друг угощает меня прекрасным ужином.

— Вижу. — Блекер неотрывно смотрел на Шуру, которая выглядела смущенной.

— Надеюсь, — продолжал Кауфман, — ты пришел не для того, чтобы испортить нам настроение. — Последнее прозвучало как скрытая угроза, и Блекер поспешно отвел от Шуры взгляд, коротко глянул на Кауфмана, сказал почти покорно:

— Я бы не хотел мешать вам. Однако…

— Зачем мешать? — перебивая, воскликнул Григорий, и знаками стал звать официанта. — Сейчас подадут еще один прибор. Стол богат гостями, а не закусками.

— Однако я принес вам хорошие новости, — вставил словечко Блекер и повернулся к Шуре. — Хозяйка пансиона согласилась компенсировать вашу потерю, а в качестве извинения обязуется не брать с вас никакой платы. Так что, фройляйн Анна, вы можете вернуться в пансион. Если, конечно, пожелаете.

— Ты именно этим занимался сегодня? — с тонкой издевкой улыбнулся Кауфман. — Спасибо. Я думал, что ты перепоручишь расследование кому-нибудь из фельдфебелей и оттого, признаться, беспокоился за его результат. Теперь я спокоен. Но нашей прекрасной Анне незачем возвращаться в пансион. Она великодушно согласилась жить у меня и, как мне кажется, великолепно устроилась. Не правда ли? — обратился он к девушке.

— Я очень благодарна вам, — ответно улыбнулась Шура. Комната удобная и… даже есть диван для моей служанки. Огромное вам спасибо, вы так заботились обо мне…

— Пустяки.

Упоминание о служанке несколько успокоило Блекера. Он все же залпом, не ожидая, когда присоединятся остальные, выпил большую рюмку коньяку, и постепенно раздражение, с которым он появился за столом, начало пропадать.

— Из каких погребов это благосостояние? — поинтересовался он, с любопытством оглядев стол. — Моего годового жалования не хватило бы расплатиться за него.

— Нет, нет! — возразил Григорий. — Совсем недорого. Чуть больше тысячи марок.

— Тысячи?! — недоуменно переспросил Блекер.

— Зачем говорить о деньгах? — поморщился Кауфман. — Стол сближает людей, а деньги их разделяют.

— Прекрасно сказано! — восхитился Григорий. — За это стоит выпить.

Но Блекер настаивал на своем, очевидно, решив хоть здесь отыграться за унижение:

— Я думаю, что за соседними столами такой заказ могут понять неправильно.

— Да? — забеспокоился Григорий. — А у меня заказана еще дюжина шампанского с настоящим кофе. Как же нам быть?

— Шампанское и кофе в этой дыре? — не поверил Блекер. — Помилуйте, как вам это удалось?

— Достать можно все и везде, — деловым тоном, с этакой небрежностью ответил Григорий и опять забеспокоился: — Так как же быть?

Лицо Кауфмана ничего не выражало, но, судя по напрягшимся на лице мускулам, он тоже задумался над ситуацией, потому что именно он предложил выход:

— Мы можем продолжить вечер у меня.

Григорий тут же поднялся и пошел договариваться с официантом.

На квартире у Кауфмана гостям прислуживала Оля.

Григорий «пьянел» больше других. Он уже позволял себе не очень осторожные выражения. Например, говорил:

— Вы, немцы, напрасно надеетесь, что можете обойтись без нас. Без нас вы никогда и ничего не организуете… ну, скажем, торговлю, ибо она и только она движет прогресс. Настоящий бизнес.

— Позвольте уточнить: без кого — без вас? — поинтересовался Блекер.

— Без людей неарийской крови, почти развязно отвечал Григорий. — Без нашей извечной склонности к риску, к готовности или потерять миллион, или нажить десять…

— А что у вас за кровь? — тихо и, как показалось, зловеще спросил Кауфман.

— Э-э! — Григорий обреченно махнул рукой и ответил словно бы с сожалением: — Славянская! — Но тут же добавил с гордостью: — Но мой папа был нэпманом. Он оставил мне свою способность увеличивать деньги и не жалеть их.

— Каким же образом вы этого достигаете? — вновь поинтересовался Блекер.

— Хорошими знакомствами! — Григорий расхохотался. — Ну и, конечно, везением.

— Кто же вам покровительствует здесь? — столь же тихо, но настойчиво спросил Кауфман.

— Э… э, вот