Последнее интервью - Бэлла Алексеевна Куркова

или Елена Боннэр, или Сахаров. Такие люди, что это просто не передать. Я на них смотрела, как на небожителей. Потому что эти люди у всех были на слуху. Неожиданно вот с этим нашим «Пятым колесом» и я взлетела.

Я не помню, чтобы город знал человека так, как знали меня. В лицо. Всех интересовало, что я купила в магазине: залезали, у меня смотрели в сумках. В очереди мне никогда не доводилось стоять, меня тут же ставили первой. Спрашивали:

– Что вам повкусней?

Я говорю:

– Давайте хоть чего-нибудь.

Это раз в жизни бывает такое. Вот был «Взгляд», очень популярная программа. Но популярность «Пятого колеса» – это что-то было невообразимое.

Мы шли сначала на Среднюю Россию, потом на Урал, потом дальше Урала. Ой, как это было хорошо. Уралмашевцы почему-то больше всех нам писали. Я вспоминаю огромные мешки писем. Почта просила:

– Нанимайте какую-нибудь машину, нам не донести.

Почта рядом была, на площади. Такие же мешки присылали на Старую площадь в Москве, где сидели кремлевские службы. Когда нужно было нас защищать, они посылали туда в таком же количестве письма.

Мы все не успевали читать. Нас горстка была. Нас было очень немного, нам бы успеть программу сделать. А там, в этих письмах, вся боль народная была, там все проблемы народные были.

А дальше нам начали претензии предъявлять:

– Как это так, в три часа ночи у вас идет передача «Пятое колесо».

Уралмашевцы, которые были постоянными нашими зрителями, говорили:

– Мы в три часа ночи заканчиваем, хотим смотреть вашу передачу.

А орбит не было. Незаконно какие-то протягивали сигналы. Каждый город протягивал себе их сам. Под давлением трудящихся, как ни странно, регионы проводили к себе ради «Пятого колеса» Ленинградское телевидение. Оно шло до Благовещенска. Я помню точно, что до Благовещенска успели довести. Я, когда уходила с Пятого канала на Российское телевидение, Олегу Руднову сказала:

– Олеженька, пожалуйста, береги самое дорогое – вот эти сети. Люди провели эти сети. Они заставили чиновников протянуть эти сети ради «Пятого колеса».

Я закрыла «Пятое колесо», не сказав коллективу ничего, сразу после первого путча.

Вот кончился первый путч, и я поняла, что дальше начнутся передачи, похожие на «Пятое колесо», только качеством хуже. Потом бы они набрали качество лучше, чем у нас. И я Попцову сказала:

– Олег, значит, так. Я сегодня выхожу в эфир в живой в конце «Пятого колеса». И я его закрываю.

– Почему?

Я говорю:

– Это я тебе потом объясню.

И вот я вышла в живой эфир Московской студии и сказала:

– Дорогие зрители… Мы сегодня вышли в последний раз. Разрешите мне поблагодарить вас за ваше терпение. За то, что вы нас так поддерживали, каждый раз выручали. Но сейчас на Политбюро решается вопрос о том, что нас надо всех уволить и что нас даже к профессии нельзя подпускать этой. А у всех дети, семьи и так далее. В общем, надо что-то делать с этим. Мы очень боимся, что кончится это плачевно для многих людей. Потому что телевидение состоит не только из тех, которые сидят в студии, а еще из тех, которые помогают нам делать то, о чем мы говорим.

Я очень нежно к ним обратилась, потому что они так нас поддерживали.

Наутро я прилетаю в Ленинград. Наши меня чуть не разорвали просто на куски. Это был такой скандал, которого в мире никогда не было.

– Какое право вы имели?..

Я сказала так:

– Пройдет время – вы поймете. Если вы хотите остаться в памяти интересными журналистами, интересными режиссерами, – то мой шаг правильный. А если хотите, чтобы тащилось наше «Пятое колесо», при наших-то возможностях, черт знает каких, мы упадем быстренько. Если сейчас появится пять сотен новых «Пятых колес», а может быть, кто-то сделает даже лучше, или будет худшее подобие нашего «Пятого колеса», мы потеряем то, что когда-то нашли. Мы сделали свое открытие в телевидении, нас знали все. Вы всегда гордились тем, что вы работаете в «Пятом колесе». Так давайте, пока его не сломали… Я для этого осталась в Москве, и не собиралась с вами согласовывать этот вопрос. Потому что я его открывала, я его и закрою. Не обижайтесь, я делаю правильно. «Пятое колесо» должно вовремя уйти с арены. И остаться в памяти людей.

И началось, конечно, страдание… Как это – нет «Пятого колеса»? Постепенно утихли, поразмыслили. Но до сих пор иногда меня узнают, останавливают и обращаются со словами:

– Как жаль, что нет вашего «Пятого колеса».

Действительно, жаль, было хорошее «Колесо». Но проходит время, появляются другие передачи. Вот так оно в жизни устроено.

Данте и Леонардо

Была такая воскресная программа – «Монитор», воскресное обозрение, которое смотрели все. Там мы давали всякие западные музыкальные клипы. И, может быть, именно это и послужило причиной его популярности.

Я человек строптивый, ко мне начальники плохо относились. Не жаловали. И тут вдруг неожиданно мне говорят, что я поеду с оператором и видеоинженером в Милан на празднование дня городов-побратимов – Ленинграда и Милана.

Мне сказали:

– Только скажи заранее, какие ты сюжеты будешь снимать.

Я засела в Публичке. Двадцать два сюжета я придумала и решила снять в Милане.

Мы поехали втроем. Сережа Дубровский – оператор, Саша – видеоинженер, и я. Мы в Италии были как одурелые. Весь день расписан. Встаешь в пять часов утра, в шесть ты уже едешь на съемку. Где-то часа в два ночи мы возвращаемся и садимся у монитора смотреть, что мы сняли. И глазам своим не верим: правда это или неправда, что мы в Италии. Мы впервые за границей. Да еще в Италии, о которой я мечтала с юности.

Мы забрались, по моей просьбе, в Миланский собор с нашей жуткой тяжелой аппаратурой. У нас мало времени для съемок, а смотритель говорит:

– Закрываемся. Крыша сейчас закроется, но идемте, я вам покажу трехликого Муссолини.

И показывает скульптуру: такой небольшой Муссолини на пъедестальчике круглом – три разных лика. Причем великолепно сделанный. Издалека видно. Мы успели это снять. Муссолини был и героем, и проклятым человеком в Милане – и так, и так.

Мы торопились, потому что много сюжетов, надо успеть туда-сюда. Мы старались не опаздывать. Все успели. Все двадцать два сюжета выполнили.

И наконец мы приезжаем в «Амброзиану». Это библиотека семнадцатого века. Папская библиотека. Глава библиотеки – какой-то большой священник. Он лично вышел нас встречать, хотя у нас сопровождающие были.

– Что вы хотите снять? – задает он