Письма из Египта - Люси Дафф Гордон

Я думаю, многим унитариям было бы не очень приятно, если бы их называли «мир ничего, тебе ничего» последователями ислама; но если люди действительно хотят обратиться в другую веру в смысле совершенствования, то эта дверь открыта, как и любая другая.

Понедельник, 7е. — Пароход уже спустился и, полагаю, завтра отправится дальше, так что я должен закончить это письмо и отправиться с ним. Я уже давно не получал писем и с нетерпением жду почту. Сейчас у нас довольно тепло, и мы больше не выходим на улицу в середине дня. Сейчас жарко, и я наблюдал, как восемь высоких красивых чёрных рыбок плавают и резвятся, их кожа блестит, как мех выдры, когда она мокрая. Они принадлежат геллаабу — кораблю работорговцев. Как прекрасно видеть мужчин и мальчиков, работающих среди зелёной кукурузы, мужчин — полуголых, а мальчиков — совсем обнажённых; на солнце их коричневая кожа выглядит как тёмный янтарь — полупрозрачный, такой нежный.

Я рад сообщить, что в среду начинается Байрам, а завтра «умирает» Рамадан. Омар очень худой, жёлтый, у него болит голова, и все на него злятся. Как бы я хотел вместо письма увидеть вас всех, но очевидно, что эта жара идёт мне на пользу.

7 марта 1864 года: сэр Александр Дафф Гордон

Сэру Александру Даффу Гордону.

Луксор,

7 марта 1864 года.

Дорогой Алик,

Началась настоящая жара (говорю по-английски), и яркое солнце и чистый воздух приятны и освежают. Мой кашель проходит, и я постепенно набираюсь сил. Теперь уже нельзя выходить на улицу в середине дня, и я сажусь на своего осла рано утром и поздно вечером, а маленький Ахмет бежит рядом со мной. По вечерам приходит мой дорогой шейх Юсуф, и я с трудом диктую ему час и читаю историю о пятом брате цирюльника (с корзиной для стекла). Полагаю, что я тоже нравлюсь Юсуфу, потому что меня постоянно с огромной теплотой приветствуют изящные мужчины в зелёных тюрбанах, принадлежащие, как и он, к священному роду шейха Абу-ль-Хаджаджа. Они заботливо справляются о моём здоровье, молятся за меня и надеются, что я останусь с ними.

Я думаю, вас бы очень поразило сходство с Испанией. «Косас де Эспанья» — это в точности «Шогл-эль-Араб», а Дон Фулано — это арабское слово foolan (такой-то), как Оджала — это Иншаллах (угодно Богу). Музыка и танцы здесь тоже испанские, только «более» и гораздо более.

Марш 10 декабря 1864 г. — Вчера был Байрам, и во вторник вечером все, у кого было ружье или револьвер, ушли с грохотом, забили в каждый барабан и тарабуке, и все дети приветствовали их, Ramadan Māt, Ramadan Māt (Рамадан закончился) об улицах. На рассвете Омар отправился на раннюю молитву, особую церемонию дня. Там было много людей, поэтому, поскольку молиться и проповедовать в мечети было бесполезно, шейх Юсуф вышел на холм на кладбище, где все молились, а он проповедовал. Омар рассказал мне о проповеди следующее (всё это было экспромтом): сначала Юсуф указал на могилы: «Где все эти люди?» — и на древние храмы: «Где те, кто их построил?» Разве чужеземцы из далёкой страны не забирают с собой их трупы, чтобы на них посмотреть? Что дало им их великолепие? и т. д., и т. п. Что же тогда, о мусульмане, даст вам счастье, когда придёт то, что придёт для всех? Воистину, Бог справедлив и не обманет никого, и Он вознаградит вас, если вы будете поступать правильно, то есть не обижать никого ни лично, ни его семью, ни его имущество. Перестаньте же обманывать друг друга, о люди! Перестаньте же обманывать друг друга, о люди, и быть жадными, и не думайте, что вы можете загладить свою вину, раздавая милостыню, или молясь, или постившись, или делая подарки слугам мечети. Благодеяния исходят от Бога; для вас достаточно, если вы не причините вреда ни одному человеку, ипрежде всего ни одной женщине или ребёнку. Конечно, это было гораздо длиннее, но, как говорит мне Омар, в этом и была суть, а также, как мне кажется, довольно здравая мораль, которую можно было бы с пользой проповедовать на собраниях «Даже неверующих Бог не обманет», — говорится в Коране. Конечно, вера в благие дела приводит к тем же суевериям, что и у католиков, к стремлению «спасти душу» с помощью милостыни, поста, пожертвований и т. д. Поэтому акцент Юсуфа на том, чтобы не творить зла, кажется мне очень примечательным и по-настоящему глубоким. После проповеди все собравшиеся бросились к нему, чтобы поцеловать его в голову, в руки и в ноги, и окружили его так плотно, что ему пришлось отбиваться от них деревянным мечом, который носит с собой служитель Алима. Вскоре после этого он пришёл, чтобы по обычаю пожелать мне всего наилучшего, и выглядел очень разгорячённым и вспотевшим, и от души смеялся над тем, как его целовали. Все мужчины обнимаются при встрече на празднике Байрам.

На кухне полно пирожных (в форме колец), которые прислали мне друзья, — таких же, какие мы видим в храмах и гробницах, когда их приносят в жертву богам. Вечером я зашёл к Маону и увидел много людей, одетых в свои лучшие наряды. Половина из них были коптами, среди которых был очень приятный молодой священник, который, как ни странно, с большим юмором обсуждал религию с Селимом Эффенди. Копт пришёл со своим работником, которого избили, а поле ограбили. Копт изложил суть дела в десяти словах, и майор отправил с ним своего кавалериста, чтобы задержать обвиняемых, которых должны были судить на рассвете и, если признают виновными, избить и заставить возместить ущерб. Вчера заходил генерал Хэй — прекрасный старый голубоглазый солдат. Он увидел, что со мной сидит много феллахов, которые наслаждаются кофе и трубками, и они были очень рады, когда мы попросили их не двигаться и не шуметь, когда они в ужасе вскочили при появлении такого величественного англичанина и встали с ковра. Поэтому мы сказали им, что в нашей стране фермерское дело считается очень уважаемым, и что генерал попросит своих фермеров сесть и выпить с ним вина. «Машалла, тайб катир» (Это воля Бога, и это очень хорошо), — сказал старый Омар, мой друг-феллах, и с любовью поцеловал руку генералу Хэю. Мы, англичане, здесь определённо в почете. Вчера вечером Селим сказал, что ему часто приходилось иметь с ними дело и что они всегда были догри (прямолинейными), говорили прямо, без обиняков, «и совсем не похожи на других европейцев,