Письма из Египта - Люси Дафф Гордон

в ярость при мысли о том, что женщину и незнакомца могли ограбить. Такое случилось здесь впервые, и желание отомстить было настолько сильным, что я пошёл в качестве адвоката для заключённого. Все были в ярости из-за того, что это случилось со мной, человеком, который, как известно, так дружелюбно относится к мусульманам. Когда мы прибыли, нас отвели в квадратное помещение с чем-то вроде клуатра с одной стороны, где мы сидели на коврах, а несчастных парней привели в цепях. К моему ужасу, я увидел, что их уже били. Я возразил: «А что, если вы избили не тех людей?» — Малейш! (Не волнуйся!) мы будем бить всю деревню, пока не найдём твой кошелёк.» Я сказал Мустафе: «Так не пойдёт, ты должен это прекратить». Тогда Мустафа распорядился, с согласия Маона, чтобы Шейх-эль-Белед и гефие (хранитель руин) выплатили мне стоимость кошелька. Поскольку жители Карнака очень надоедливы в своих просьбах и беспокойствах, я подумал, что это станет хорошим уроком для упомянутого шейха, чтобы он лучше следил за порядком, и согласился принять деньги, пообещав вернуть их и добавить ещё один наполеондор, если кошелёк вернётся с содержимым (3½ наполеондора). Шейх-эль-Абабде упрекал людей за плохое поведение по отношению к Харемат, называл их харами (негодяями) и был очень высокомерен по отношению к Шейх-эль-Беледу. После этого я отправился навестить одну турецкую даму в деревне, оставив Мустафу разбираться с делами. Когда я ушёл, они избили восьмерых или десятерых мальчишек, которые окружили меня, и стали просить милостыню вместе с двумя мужчинами. Мустафа, который не любит палку, остался, чтобы убедиться, что они не пострадали, и это стало для них хорошим уроком. Он также отправил этих двоих в местную тюрьму, опасаясь, что Шейх-эль-Белед снова их изобьёт, и подержит их здесь какое-то время. Пока всё идёт хорошо, но я боюсь, что невинных людей заставят заплатить, если эти двое не отдадут кошелёк. Я сказал шейху Юсуфу, чтобы он следил за развитием событий, и если эти люди будут упорствовать в краже и не вернут кошелёк, я отдам деньги тем, кого шейх-эль-Белед наверняка прижмёт, или же в мечеть Карнака. Я не могу оставить их себе, хотя и считаю, что было бы правильно взыскать штраф в качестве предупреждения для карнакских негодяев. Когда мы возвращались домой, Шейх-эль-Абабде (такой он красивый) подъехал ко мне и сказал: «Я знаю, что ты добрый человек; не рассказывай эту историю в этой стране. Если Эффендина (Исмаил-паша) услышит, он может «взять метлу и вымести всю деревню». Я в ужасе воскликнул, и Мустафа тут же присоединился к просьбе и сказал: «Не рассказывай никому в Египте. Шейх-эль-Абабдех — это правда; это может стоить многих жизней. Всё это ужасно меня расстроило. Если бы меня там не было, они бы били направо и налево, а если бы я выразил желание кого-то наказать, они бы, очевидно, убили этих двоих. Мустафа вёл себя очень хорошо. Он проявил здравый смысл, решительность и больше человечности, чем я от него ожидал. Пожалуйста, сделайте то, о чём я вас прошу, постарайтесь, чтобы ему заплатили. Некоторые консулы в Каире едва ли с тобой здороваются, а у старого Мустафы забот и работы на всех лодках на Ниле (этой зимой их восемьдесят пять), но он бесконечно добр и полезен англичанам, а также является настоящей защитой от мошенничества и т. д.

16 марта 1864 года: мистер Том Тейлор

Мистеру Тому Тейлору.

16 марта 1864 года.

Дорогой Том,

Не могу передать, как я обрадовался, узнав, что у Лоры и вашей маленькой дочери всё прошло хорошо. Машаллах! Да благословит её Господь! Когда я сказал Омару, что у моего друга, «как у моего брата», как говорят арабы, родился ребёнок, он предложил осветить наш дом и разрядить все пистолеты в помещении. Пожалуйста, передайте Лоре мои добрые пожелания и наилучшие чувства.

Я веду здесь очень спокойную, мечтательную жизнь в жарких Фивах, немного посещаю своих соседей и учу арабский у очень милого, доброго молодого шейха, который проповедует по пятницам в мечети Луксора. Я бы хотела нарисовать его мягкое смуглое лицо и изящную фигуру, облачённую в коричневую мантию; но если бы я могла, то, думаю, он был бы слишком набожен, чтобы позволить мне это. Полицейский судья — эль-Маон — Селим Эффенди — тоже мой большой друг, а кади вежлив, но, по-моему, немного презирает еретиков-гаремовцев. Уже очень жарко, и те немногие путешественники, что остались, сейчас плывут вниз по реке; после этого я много месяцев не увижу ни одного белого лица, кроме Салли.

Шейх Юсуф так искренне смеялся над гравюрой в иллюстрированном журнале, на которой была изображена Ревекка у колодца, а старый Вакиль Сиди Ибрахима (главный слуга Авраама) стоял на коленях перед девушкой, которую он должен был привести, как старый дурак без тюрбана, а Ревекка и другие девушки были в странных нарядах, и верблюды с мордами, как у свиней. «Если художник не мог поехать в Эс-Шам (Сирию), чтобы посмотреть, как на самом деле выглядят арабы (бедуины), — сказал шейх Юсуф, — то почему он не нарисовал колодец в Англии с девушками, похожими на английских крестьянок? По крайней мере, для англичан это выглядело бы естественно, а вакиль не казался бы таким маджнуном (безумцем), если бы снял шляпу». Я искренне согласился с критикой Юсуфа. Причудливые изображения восточных вещей безнадежно абсурдны, как и причудливые стихи. Я случайно наткнулся на «Восточные мотивы» Виктора Гюго и, кажется, никогда в жизни так не смеялся.

Зерно здесь уже созрело, но ещё зелёное; через двадцать дней будет сбор урожая, и я должен буду поехать на сбор урожая к своему другу-феллаху в деревню, которая находится в миле или двух от нас. Говорят, урожай будет необычайно хорошим. Старый Нил всегда возмещает ущерб, который он наносит, когда поднимается так высоко. Настоящая беда — это болезнь скота, которая, как я слышал, всё ещё продолжается ниже по течению. В настоящее время она не распространилась выше Минеи, но разрушения были ужасающими.

Чем больше я узнаю их, тем больше понимаю, что они совсем не похожи на нас. Меня поражает то, что, как и дети, они не осознают огромную пропасть, которая отделяет образованных европейцев от них самих; по крайней мере, я думаю, что это так. Мы не пытаемся объяснить им наши идеи, но я не замечаю в них такой сдержанности. Интересно, замечали ли это люди, которые могут свободно говорить и знают их лучше, чем я?