Читать книги » Книги » Документальные книги » Биографии и Мемуары » Письма моей памяти. Непридуманная повесть, рассказы, публицистика - Анна Давидовна Краснопёрко

Письма моей памяти. Непридуманная повесть, рассказы, публицистика - Анна Давидовна Краснопёрко

Читать книгу Письма моей памяти. Непридуманная повесть, рассказы, публицистика - Анна Давидовна Краснопёрко, Анна Давидовна Краснопёрко . Жанр: Биографии и Мемуары.
Письма моей памяти. Непридуманная повесть, рассказы, публицистика - Анна Давидовна Краснопёрко
Название: Письма моей памяти. Непридуманная повесть, рассказы, публицистика
Дата добавления: 5 октябрь 2025
Количество просмотров: 2
(18+) Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту для удаления материала.
Читать онлайн

Письма моей памяти. Непридуманная повесть, рассказы, публицистика читать книгу онлайн

Письма моей памяти. Непридуманная повесть, рассказы, публицистика - читать онлайн , автор Анна Давидовна Краснопёрко

Минское гетто до сих пор остается незаживающей раной на теле Европы. В годы Второй мировой здесь гибли тысячи евреев СССР, а также евреи, вывезенные в Минск из Германии, Австрии, Чехии… Еще не все тайны гетто открыты, не все истории рассказаны…
Впервые на русском языке как отдельная книга представлена документальная повесть минчанки Анны Краснопёрко «Письма моей памяти». Когда в Минск пришла война, Анне было почти 16 лет. Она – свидетель, всё видевший, всё помнивший и впоследствии сумевший написать об этом.
Повесть «Письма моей памяти» дополняют партизанские рассказы автора, также впервые публикуемые на русском языке, и ее очерк о Германии. Завершают издание послесловия мужа и сына Анны Краснопёрко о том, как жила семья и как создавалась книга.
В прозе и публицистике, в своих публичных выступлениях Анна Краснопёрко говорила о том, что война выявляет и худшее, и лучшее, что есть в человеке, дает примеры высочайшего проявления духа всех людей, без деления на национальности, – русских, немцев, евреев, белорусов…

1 ... 38 39 40 41 42 ... 49 ВПЕРЕД
Перейти на страницу:
или невыход книги издательскую круговерть. Сказать о том Ане стеснялся тоже, и она изводилась в терпеливом, но стоившем, конечно, нервов ожидании: да? нет?

Не торопилась с ясным ответом – берут к печати, не берут – и редакция журнала «Маладосць», куда также был занесен экземпляр рукописи. Следуя установленному тогда указанию верхов литературным изданиям – представлять принимаемые документальные и мемуарные произведения тематики прошедшей войны на предварительную цензуру в институт истории партии, да и попросту перестраховываясь, редакция отдала рукопись туда. Из института поступила положительная рецензия, замечания были мелкие, касались отдельных формулировок. И все-таки слывший смелым, принципиальным главный редактор «Маладосцi» так и не отважился «Пісьмы маёй памяці» напечатать, хоть потом, когда книга вызвала широкий резонанс, не раз говорил Ане и мне, что сожалеет об этом.

Всякая неопределенность когда-нибудь заканчивается, изменилась и ситуация в издательстве. После того, как Аня не выдержала, настойчиво попросила не играть с ней в кошки-мышки, а дать, как полагается, ответ с изложением претензий к произведению, издательство передало, наконец, рукопись на требуемое заключение рецензенту. Разумеется, блюдя издательскую тайну, не назвав Ане имени того, от чьего мнения зависело (пусть на первом этапе) быть ли ее творению изданным.

И через какое-то время нам опять позвонил редактор-пессимист, наш приятель. Только радостный и несколько растерянный.

– Аня, сколько лет здесь работаю, а не помню такой рецензии.

Рецензентом, получившим на отзыв залежавшуюся рукопись, оказался прозаик и критик Евгений Лецко. Считавшийся литератором с обостренным белорусским национальным чувством, на языке недоброжелателей – белорусским националистом, он охарактеризовал прочитанное как потрясающий художественный документ о голгофе минского еврейства. Не помню всего на страницах рецензии сказанного – Аней она читалась-перечитывалась, но резюме было четкое: книгу следует издать обязательно, издательство совершит преступление, если откажется.

По речению, ставшему позднее распространенным, процесс пошел: включение в планы, редактирование, внесение исправлений по списку замечаний издательского главка. Рукопись на стадии редактирования запрашивалась и туда, тема заявленной в планах книги продолжала пугать чиновников руководящих инстанций. И наступил, в конце концов, день, когда одетые в черную обложку с выразительным фотоизображением «Пісьмы маёй памяці» поступили в продажу. И сметенные в магазинах с полок в два-три дня сделали автора, не боюсь этого слова, знаменитой в Минске и во всей Беларуси.

Правда, амплитуда оттенков у поднявшегося вокруг книги ажиотажа была широкой – от доброго до злобного чувства к автору. Никогда я Ане о том не рассказывал, не хотел расстраивать, но как-то в те дни дошло до меня, что муссируется некоторыми мерзавцами по поводу книги слушок, скажем так, «определенного свойства». Ехал я куда-то в поезде и встретил знакомого фотокорреспондента. Совершенно серьезно он спросил меня, правда ли, что за выпуск «Пісем маёй памяці» издательству уплачена некоей американской сионистской организацией солидная сумма. «О времена, о нравы!» – воскликнул некогда в древнем Риме Цицерон. Впору было воскликнуть то же про время, в которое происходил разговор.

…На весть об Аниной кончине с печалью откликнулось немало газет. В Беларуси, Германии, США. И в одном из некрологов наткнулся я на ранее не встречавшееся относительно нее определение: общественный деятель, что поначалу чуть озадачило. Такое определение привычно в отношении персон, нечто возглавляющих, постоянно, как модно теперь говорить, тусующихся на презентациях-демонстрациях, выступающих с политическими заявлениями. А здесь это было сказано про не занимавшую никаких постов, далекую от политических игр, по-домохозяйски внимательно следившую за развитием действия в мыльных телесериалах женщину, про мою жену, тревожившуюся при простуде взрослого сына, при не лучших школьных отметках внука, при долгом отсутствии звонка от кого-либо из подруг.

Но поразмыслил: есть основания для этого определения и – немалые. Говоря, в частности, о дружеских контактах, установившихся у Ани с рядом демократических организаций Германии, другая газета справедливо отметила, что «по наведению мостов между немецким и белорусским народами» она «на общественных началах сделала столько, сколько сделал какой-нибудь хорошо финансируемый фонд».

Начались эти контакты, эта дружба после опубликования «Пісем…» в несколько сокращенном виде в переводе на русский язык в журнале «Дружба народов». Огромный тираж – и число прочитавших повесть многократно умножилось. Редакция пересылала Ане пачки читательских откликов. Неисповедимым путем узнавая наш домашний адрес, иные читатели писали автору напрямую. Ну и, как говорится, в один прекрасный день к нам пришли трое туристов из Германии: знающий русский язык, тогда еще дипломник Кельнского университета Уве Гартеншлегер, учительница гимназии из города Тройсдорф Райнхильд Фишбах и служащий земельного правления евангелической церкви из Дортмунда Альф Зайппель. Кто-то в Москве порекомендовал им познакомиться с напечатанным в «Дружбе народов» повествованием о страстотерпии Минского гетто. Познакомились, и вот пришли к автору (естественно, тронутому, но и растерявшемуся) за разрешением перевести на немецкий и издать произведение в Германии.

Издательская система в Советском Союзе была многоэтапной, длительной, изматывающей автора. Не знавшие другой, мы поражены были быстротой, с какой книга вышла по-немецки. Буквально через считанные месяцы после разговора об этом в Минске нас вдвоем пригласили в Германию в связи с ее выходом. Уве книгу перевел, Райнхильд написала предисловие, Альф взял на себя заботы по изданию. Все трое навсегда стали нашими друзьями.

Та первая поездка в Германию, состоявшаяся в мае 1991-го, положила начало дальнейшим. Приглашали общественные организации, региональные советы евангелической церкви, учебные заведения, библиотеки… Нам довелось побывать в Берлине, Кельне, Бонне, Дортмунде, Франкфурте-на-Майне, Гамбурге, Бремене, Ганновере, Нинбурге, Мюнстере, Тройсдорфе, Ахене, Дюссельдорфе, на острове Балтрум, в городках и деревнях, названий которых уже и не помню. Анна Краснопёрко приобрела в Германии известность. «Пісьмы маёй памяці» были переизданы здесь во второй, третий, четвертый раз. Стало правилом, что группами и в одиночку приезжающие в Минск немцы через координаторов их пребывания в Беларуси или лично договариваются о встрече с ней, о ее выступлении перед ними, часто о возможности побывать у нас дома. То студенты – будущие политологи, практикующиеся в белорусских архивах. То активисты помощи Беларуси в чернобыльской беде. То «альтернативники» – юноши, которые предпочли службе в армии альтернативную трудовую миссию: работу по уходу за тяжелобольными в минских больницах. То старики – бывшие солдаты вермахта, надумавшие увидеть места, из которых некогда молодыми запросто могли не вернуться домой. Сколько таких встреч и бесед состоялось! Сносно ли, неважно ли было со здоровьем, отказываться от них она себе не позволяла. Считала долгом перед памятью замученных в гетто рассказывать о страшном, что знала не понаслышке.

После ее смерти я получил из Германии много писем с выражением соболезнования. Писатель Пауль Коль написал: «Я был очень опечален, узнав от господина Шлоотца, что ваша жена умерла.

1 ... 38 39 40 41 42 ... 49 ВПЕРЕД
Перейти на страницу:
Комментарии (0)