Становление писательницы. Мифы и факты викторианского книжного рынка - Линда Петерсон

пересматривали и дополняли работы друг друга и даже дописывали целые главы и рассказы, если у другого не было на это времени[c].

Действительно, Мэри, возможно, не начала бы свою карьеру, если бы не вышла замуж за Уильяма, поскольку ее родители-квакеры не одобряли легкомысленную литературу и не позволили бы дочери никаких самостоятельных литературных начинаний. Именно Уильям познакомил Мэри с современной поэзией Вальтера Скотта и Уильяма Вордсворта. Именно Уильям решил не продолжать обучение в качестве строителя, а вместо этого работать аптекарем, пробуя силы в литературе. Это решение потребовало совместных усилий пары, поскольку для пополнения своего бюджета в 1820‑х, когда они жили в Ноттингеме и управляли аптекой, им нужно было публиковать как можно больше произведений: стихов, эссе, обзоров, очерков о региональной жизни и особенно об их любимой естественной истории. Дом и труд, домашний и профессиональный, для супругов Хоувитт не были разделены (как мы обычно представляем себе викторианское «разделение сфер»), а были совместимы и переплетены.

Если модель соавторства для Хоувиттов была важна в финансовом плане, то для Мэри она была важна также эмоционально и концептуально, ведь она полюбила литературу через совместное чтение и письмо. Ее посвящение к сборнику «Баллады и другие стихи» (1847) гласит:

Уильяму Хоувитту

Моему лучшему советнику и учителю;

Моему литературному соратнику на протяжении четверти века;

С любовью посвящается

Этот сборник [14]

Уильям и Мэри действительно работали в соавторстве в течение первых двадцати пяти лет своего брака, и даже более: оба были соредакторами Howitt’s Journal (1847–1848), а Мэри редактировала и размещала в журналах австралийские путевые заметки Уильяма о 1850‑х годах. Тем не менее, возможно, к тому времени, когда это посвящение было написано, Анна Мэри – старший ребенок Хоувиттов – заменила для Мэри в качестве партнера по творчеству сестру и мужа. К концу 1830‑х Анна Мэри стала партнером матери в интеллектуальной и творческой работе. Семейная модель совместного производства распространилась на нее, а позже и на младшую дочь Маргарет.

Еще в 1833 году, когда Анне Мэри было десять лет, ее мать написала сестре Анне о том, что дочь помогала ей с рисунками для рукописи.

Я хотела бы прислать тебе несколько образцов рисунков Анны Мэри. Сейчас она иллюстрирует мои «Семь искушений». Она рисует головы, чтобы проиллюстрировать разных персонажей. Уильям повез их с собой в Лондон и удивил нескольких художников. Милое дитя! Это прекрасный талант, и, я не сомневаюсь, он дан ей для благого дела[15].

Пять лет спустя, когда Анна Мэри была подростком, она иллюстрировала и оформляла труды обоих родителей (рис. 17). Хоувитт снова пишет сестре:

Она милая, милая девушка, с прекрасной поэтической душой. В небольшом томе, который я надеюсь вскоре отправить вам, ты найдешь несколько ее иллюстраций для основного стихотворения («Паломничество Мариэн» в сборнике «Гимны и стихи у камина»). По-моему, тебе понравится. Они представляют дух христианства под личиной ребенка в разных сценах и обстоятельствах человеческой жизни. В книге ее отца The Boy’s Country Book] также есть ее иллюстрации: в конце главы XVI ее рисунок – бегущие мальчишки обстреливают горохом двери домика[16].

Рис. 17. Анна Мэри Хоувитт, иллюстрация к «Паломничеству Мариэн» в сборнике «Гимны и стихи у камина» Мэри Хоувитт (1839). Предоставлено библиотекой Йельского университета

Хотя эти письма можно посчитать родительским хвастовством, на самом деле они выражают ощущение Хоувитт, что место для авторства – дома, и ее концепцию творчества как семейной работы, в которой детей поощряют учиться и участвовать в трудах своих родителей. Хоувитт все чаще стала рассматривать такое участие как профессиональную подготовку, необходимую для карьеры ее дочерей. Когда она в 1833 году отправляет пример рисунка своей сестре, она упоминает «портфолио» Анны Мэри и добавляет: «Я надеюсь, что со временем она станет отличной рисовальщицей – или, точнее, художницей»[17]. Позже, после того как талант ее дочери подтвердили лондонские художники, она пишет: «Это будет для нее как целое состояние»[18]. К 1840‑м годам Мэри решила, что талант Анны Мэри может стать основанием для карьеры профессионального художника, и поощряла ее учиться в Академии Сасса[a], а также заниматься журналистской работой.

Позже в «Автобиографии» (1888) Хоувитт рассматривает совместную работу – мужа и жены, матери и дочери, родителей и детей – концептуально, как основу женского творчества. В письме на день рождения дочери, написанном в 1870 году и процитированном в «Автобиографии», Мэри вспоминает о том, как создавался сборник «Семь искушений» – первая книга, проиллюстрированная Анной Мэри. Мэри связывает свое вдохновение с тем, как читала Библию и собственные стихи своим детям.

Сколько лет прошло с тех пор, как ты была малышкой и сидела со мной в гостиной в Ноттингеме, мы вместе читали Евангелие, и я читала тебе свои стихи, часто написанные по предложенным тобою идеям! Некоторые из этих воскресных вечерних чтений остаются самыми яркими в моем сознании – как маленькие кусочки Небес, когда нам казалось, что озарение вот-вот снизойдет на нас. Я помню, как плодом наших посиделок стал «Томас из Торреса» из «Семи искушений», вместе с притчей о человеке, который строил амбары и копил сокровища, а потом его душу призвали. Интересно, помнишь ли ты те времена и как ты иллюстрировала «Семь искушений» портретами всех персонажей?[19]

То, что Хоувитт ассоциирует чтение Библии с поэтическим творчеством и первое вдохновляет второе, отражает ее религиозные (квакерские) убеждения в том, что авторство должно распространять добрые слова священного текста. Не менее важным в ее ви́дении является обмен между матерью и ребенком, обмен, в котором ребенок как слушатель вдохновляет мать и способствует ее литературной работе. Здесь, как и везде, Хоувитт концептуализирует свой авторский труд как продолжение своей семейной роли. В предисловиях к книгам она часто отмечает, что сказки или стихи были написаны изначально для ее детей или даже что книга стала результатом наблюдения за ее детьми – как, например, в предисловии к «Году детей» (1847):

Поэтому я решила попробовать провести эксперимент – в течение целого года вести подробную хронику, если можно так выразиться, добровольных занятий и удовольствий, а также чувств и эмоций (насколько я могла получить точные сведения о них) моих двух младших детей. Эта маленькая книга – результат, все, что в ней содержится, – истинная правда[20].

Авторство как продолжение материнской