На крейсерах «Смоленск» и «Олег» - Борис Карлович Шуберт

большом количестве. Наутро начало стихать, и отряд, пройдя пролив Мияко-сима, лег на NO оконечность острова Люцон. 19 мая, после полудня, открылся берег острова, а в 5 ч дня, когда отряд проходил вдоль его северного берега, был встречен немецкий пароход, который сигналами нам сообщил, что видел «Днепр» в широте 19° N и долготе 120° О.

В полночь, обогнув остров, мы легли на юг. Вопрос – хватит ли нам угля до Манилы, становился теперь чрезвычайно острым, но, рассчитывая на обычное превышение действительной наличности угля предполагаемой, мы не очень смущались малым его количеством. Но адмирал не желал рисковать и в 2 ч дня 20-го лег на порт Суал, расположенный на западном берегу острова в заливе Lingayen, где, основываясь на описании лоции, предполагал найти уголь. В 6 ч вечера мы встали на якорь; посланный на берег за справками офицер вскоре вернулся с известием, что в Суале не только нет угля, но что и телеграф в этом порту, принадлежа военному ведомству, не отправляет телеграмм частных лиц. В 9 ч вечера мы покинули Суал; до Манилы оставалось всего 230 миль, но сделанный нами лишний крюк в сторону, в поисках за углем, сильно уменьшил возможность дойти до порта беспрепятственно.

На другой день, около часу дня, справа от нашего курса показались сначала 5 дымов, а затем постепенно начали вырисовываться корпуса военных судов. Первоначально мы все думали, что это японские крейсера, спустившиеся к югу, в поисках за нами, и на «Авроре» уже был поднят сигнал «Тревога», но через некоторое время, по характерной окраске приближающихся кораблей, узнали в них американцев. Эскадра приближалась к нам, идя контркурсом, имея головным броненосец «Ohio», под флагом старшего контр-адмирала37. Флагмана обменялись салютами, после чего американцы, разойдясь с нами, повернули на обратный курс и, несколько отставая, пошли вслед за отрядом.

В 4 ч дня мы легли на остров Коррехидор, лежащий у входа в Манильский залив, а в 7 ч 30 мин вечера встали на якорь на внешнем рейде города; американские суда, прибавив ход, вошли почти одновременно с нами и расположились кольцом вокруг нашего отряда. В тот же вечер из американских газет, любезно предоставленных нам с эскадры, мы узнали об окончательном поражении нашего флота в Корейском проливе 15 мая, сдаче Небогатова и пленении адмирала Рожественского.

После боя настроение духа на корабле было и так донельзя подавленное, но известия, полученные нами теперь, особенно же о сдаче наших четырех судов, причину которой никто не мог понять, произвели на всех нас самое удручающее впечатление. Скверное было это время. Целыми днями мы сидели на балконе командирского помещения, сделавшегося теперь офицерским, так как в кают-компании помещались раненые. Чем-нибудь заняться не было никакой охоты – все валилось из рук; разговаривать – также, так как о чем бы ни начинали говорить, разговор сводился всегда к одному и тому же – нашему разгрому и позору России. По ночам, едва только закроешь глаза, как уже давит тяжелый кошмар, и представляются картины недавно пережитого: переворачивающиеся броненосцы, люди, гибнущие в клокочущем водовороте, поражаемые неприятельской шрапнелью, стелящийся по морю густой дым горящих кораблей…

На другой день нашего прихода было воскресенье, и разодетая городская публика на катерах и пароходах объезжала наш отряд и, близко проходя мимо него, осматривала развороченные борта судов, делая свои замечания по поводу печального их вида. Между этими катерами немало было и переполненных японцами. Эти совершали свой объезд молча, не позволяя себе ни одного лишнего, некорректного жеста, хотя лица их выражали радость и торжество. Потом оказалось, что местный японский консул, наняв несколько катеров, безвозмездно предоставил их в распоряжение колонии своих соотечественников; для них наш приход был настоящим праздником, что, впрочем, и вполне понятно. По случаю воскресного дня мы не получили сегодня угля, но зато на суда отряда прибыла комиссия из офицеров американского флота и разных специалистов для осмотра полученных нами в бою повреждений. Комиссия предложила снять все временные заделки пробоин для более удобного их осмотра, по окончании которого, выразив удивление, как мы, в особенности «Олег», пустились с нашими повреждениями в такой далекий путь, – постановила, что для исправления наших судов потребуется: для «Олега» – 60 дней, «Авроры» – 30, «Жемчуга» – 7. Впрочем, решено было не предпринимать никаких работ до получения известий из Вашингтона, куда был послан запрос – как поступить с русскими крейсерами.

23-го утром, тяжелораненые со всего отряда, числом около 60, на госпитальном катере были отправлены в госпиталь Canacao, находящийся в 7 милях к югу от Манилы в г. Cavite, морской станции американского военного флота. Местные власти, относясь к нам весьма любезно и сочувственно, выражали надежду на то, что ответ из Вашингтона будет для нас благоприятен и что подчинившись, а исполнить это наскоро один завод брался в течение 10 дней, и пополнив наши запасы, мы получим свободу действий; покамест же на весь отряд было отпущено лишь 500 тонн угля, что для «Олега» было, пожалуй, и, кстати, так как, приняв больший запас и, поэтому, много погрузившись, крейсер стал бы наполняться водой через ничем не прикрытые теперь пробоины. Пришедшие с моря пароходы сообщали о присутствии у входа в Манильский залив японских крейсеров, и получавшиеся весь день на телеграфе непонятные знаки подтверждали это известие. Из Петербурга не было никаких инструкций – как нам поступать.

На другой день отряд перешел с рейда за мол, и в то же время был получен ответ американского правительства, смысл которого был таков, что исправление повреждений русских крейсеров может быть допущено лишь при условии их разоружения. Этот ответ поставил нас в крайне тяжелое положение. Временные наши заделки пробоин были сняты по настоянию американских властей, и это обстоятельство препятствовало выполнить теперь наше первоначальное намерение, – приняв уголь и сдав раненых, идти во Владивосток. С другой стороны, истекал законный трехдневный срок нашего пребывания в нейтральном порту, между тем как на новую заделку повреждений своими средствами и пополнение запасов требовалось не менее двух суток времени. О последнем было сообщено американским властям, после чего генерал-губернатор послал в Вашингтон просьбу дать нам необходимый срок для приготовления к походу. Около полудня 25-го генерал-губернатор, лично прибыв на «Аврору», сообщил адмиралу, что его правительство не разрешает нам оставаться в Маниле более 24 часов.

В этот срок «Олег» едва ли мог успеть починить свои повреждения, а без этого нельзя было приступать к погрузке угля; другие два крейсера, хотя и имели в своем распоряжении все 24 часа для погрузки, но за краткостью предоставленного нам времени не могли