На крейсерах «Смоленск» и «Олег» - Борис Карлович Шуберт

Вечером на имя адмирала была получена телеграмма от государя императора: «Ввиду необходимости исправить повреждения, разрешаю вам дать обязательство американскому правительству не участвовать в военных действиях», и на другой день местные власти были уведомлены о принятом адмиралом решении оставаться с отрядом в Маниле, хотя воспользоваться разрешением государя с чистой совестью мог один только «Олег». 27 мая личный состав крейсеров был осчастливлен телеграммой его величества, присланной на имя адмирала: «Сердечно благодарю Вас, командиров, офицеров и команду крейсеров “Олег”, “Аврора” и “Жемчуг” за их беззаветную честную службу в тяжелом бою. Да утешит вас всех сознание свято исполненного долга. Николай».

30-го числа на крейсерах приступили к работам по исправлению повреждений, а 2 июня мы сдали американским властям орудийные затворы, которые были отправлены в арсенал, в Cavite. Несколькими днями раньше с офицеров отряда была взята подписка – не отлучаться из ближайших окрестностей Манилы без разрешения президента Соединенных Штатов, и, таким образом, наши три крейсера были обречены на бездействие до окончания войны с Японией.

17 августа из особых прибавлений манильских газет мы узнали о заключении мира в Портсмуте, а 10 октября, по ратификации мирного договора, американское правительство объявило нас свободными от данных нами обязательств, и в тот же день на крейсера были возвращены орудийные затворы38. 14-го числа покинул Манилу «Жемчуг», получивший приказание следовать во Владивосток, а на другой день тронулись в путь и «Аврора» с «Олегом». Оба крейсера шли вместе до Алжира, куда пришли 20 января 1906 года, останавливаясь по пути в Сайгоне, Коломбо, Джибути и Порт-Саиде. В Алжире «Олег» задержался по причине необходимого ремонта котлов, и «Аврора» отправилась в Россию одна. Закончив свои исправления, 16 февраля мы тронулись дальше на север; 4 дня простояли в Шербуре и, пройдя затем из Немецкого моря в Балтийское каналом Императора Вильгельма, утром 4 марта встали на якорь в аванпорте порта Императора Александра III.

XIII

«Никто так далеко не заходит, как тот, который не знает, куда идет». Это изречение Кромвеля может служить кратким резюме русской политики на Дальнем Востоке, вовлекшей наше Отечество в несчастную войну с Японией, во время которой армия наша, не добившись никакого успеха, залила своей кровью чуждые ей поля Маньчжурии, а флот, благодаря какому-то непонятному недомыслию, не сосредоточенный ко дню объявления войны в восточных водах – в первый период ее бесславно погибал частями, а во второй, разом похоронив свои остатки на дне Корейского пролива, отдал в руки врага четыре корабля и тем покрыл несмываемым позором дотоле чистый Андреевский флаг39.

И Россия, мощная и страшная в гневе великая держава, после схватки с казавшейся до того ничтожной Японией, за полтора года потеряла не только сотни тысяч своих сынов, дорогостоящие корабли, Порт-Артур, Дальний и половину Сахалина, но лишилась надолго, если не навсегда, своего обаяния и значения и, совершенно утратив свое морское могущество, пала так низко, что на море способна поспорить теперь не со всяким, даже третьестепенным государством.

Какая ужасная судьба! Но судьба ли? Что японцы давно готовились к войне, не было ни для кого секретом: об этом можно было судить по их непомерным вооружениям, усиленным заказам военного материала в Европе, покупке и постройке боевых судов, которые велись с лихорадочной поспешностью. Нетрудно было догадаться и о том, что вооружения эти направлены против России, интересы которой, в смысле первенства на Дальнем Востоке, начали сталкиваться с японскими с того времени, как страна Восходящего Солнца пробудилась от векового сна и, осознав свою силу, быстрыми шагами пошла на путь цивилизации, навязанной ей недальновидной Европой.

Померявшись сначала силами с Китаем в 1895 г. и выдержав блестяще этот экзамен, японцы не почили от трудов, а упоенные успехом, продолжали свои вооружения, теперь направленные уже явно против нас и еще задолго до войны между обоими государствами существовали натянутые отношения. Но японцы были осторожны; число готовых судов их боевого флота еще не превышало нашего на Востоке и, не желая рисковать, они избегали преждевременного разрыва. Если бы Россия тогда сознавала, куда ей нужно идти, какие преследовать задачи, и видела бы несколько дальше пресловутой утопии всеобщего мира, мы должны были, воспользовавшись удобным моментом, напасть сами и тем предотвратить страшную опасность, надвигающуюся с востока. Но ничего этого не случилось; мы издали продолжали наблюдать за ростом врага и утверждать с истинно олимпийским величием, что никогда «макаки» не осмелятся открыто восстать на громадную Россию.

Дошло до того, что за короткое время до разрыва, именно тогда, когда всякий корабль на Востоке приобретал двойную цену, отосланы были в Кронштадт для ремонта наши броненосцы «Сисой Великий» и «Наварин» и крейсеры «Адмирал Нахимов» и «Дмитрий Донской». Теперь японцы, получив изготовленные на европейских верфях свои сильные корабли, представлявшие из себя последнее слово техники, и перекупив под самым нашим носом построенные для Аргентины фирмой Ансальдо броненосные крейсера «Морено» и «Ривадавиа» («Ниссин» и «Касуга»), оказались значительно сильнее нас на море и, не желая упускать редкого момента, 25 января объявили нам войну, а день спустя уже нанесли существенный вред русскому флоту своей смелой минной атакой при Порт-Артуре.

Тогда мы поверили, что это больше не шутки, а что Япония действительно «дерзнула» нас затронуть. Пораженный внезапным ударом грома, мужик начал креститься, и пошли спешные отправки войск в незнакомую нам Маньчжурию, да стягиванье на западе военных судов в отряды, которым суждено было достигнуть театра войны только через 15 месяцев, соединившись под общим названием 2-й эскадры Тихого океана.

Не имея возможности судить о той части нашего флота, которую война застала в восточных водах, иначе, как по газетным отчетам или рассказам очевидцев, я остановлюсь на другой его части – эскадре Рожественского. Выше я описал, из каких она состояла судов, какие прошла мытарства раньше, чем прибыть на театр войны, а также настроение ее экипажа, – повторяю еще раз, что такой дешевой победы японцев никто из нас не предполагал, даже самые отчаянные пессимисты. Конечно, о завладении нами морем никто не мечтал, но всеми сознавалось, что эскадра за себя постоит и нелегко дастся в руки врагу. Случилось же что-то на первый взгляд совершенно непонятное, – почему?

После боя 28 июля 1904 года, во время которого японцы неважно маневрировали и стреляли чуть