Письма из Египта - Люси Дафф Гордон

паши, но люди на борту корабля говорят, что на самом деле она сама пришла к Саиду-паше, чтобы пожаловаться на какого-то тирана-мудира, который избил и посадил в тюрьму феллаха — смелый поступок для девушки. Во всяком случае, она кажется мне самой любопытной из всех, кого я когда-либо видел.

Погода уже намного теплее, сейчас девять вечера, мы плывём на пароходе, и я сижу с открытым окном в каюте. Мой кашель, конечно, намного лучше. Иншаллах! Выше Кене (ещё примерно 150 миль) он пройдёт. Сегодня я впервые натянул плащ на голову, чтобы укрыться от солнца, было так жарко — просто восхитительно, а ведь сегодня 5 января. Poveri voi на холоде! Наш капитан три года пробыл в плену в Москве и в Бахчисарае и утверждает, что вообще не видел солнца — жёсткие условия для египтянина. Помнишь сигареты, которые ты купил мне в О-Бон? Я отдал их старому турецкому эфенди, у которого ужасная астма, и он в восторге; конечно, ещё пятеро человек сразу же пришли лечиться. Таблетки из ревеня — настоящее спасение для путешественников, потому что они не причиняют особого вреда и внушают уверенность.

К счастью, мы оставили всех блох в передней каюте на радость бедному старому турку, который, как я слышал, сильно страдает. Диваны были совершенно новыми, и блохи попали в них вместе с хлопковой набивкой, потому что в остальной части судна не было никаких живых существ.

Гирге,

9 января 1864 года.

Мы остановились здесь на ночь. Сегодня мы взяли на борт трёх каторжников в цепях, двое из которых направлялись в Фазоглу, один — за клевету и лжесвидетельство, а другой — за непредумышленное убийство. Тяжёлый труд на всю жизнь в таком климате скоро избавит их от мучений. Третий — мелкий вор из Кене, который провёл год в цепях в Александрийской таможне, а теперь его везут обратно, чтобы показать на его собственном месте в цепях. Знаменитые преступники этой страны были бы любопытным чтением; они совершают преступления совсем не так, как мы. Если я смогу найти кого-нибудь, кто хорошо расскажет о нескольких случаях, я их запишу. Омар рассказал мне о нескольких, но, возможно, он не совсем точно знает детали.

Я навёл дополнительные справки о госпоже Бедави, которая старше, чем кажется, потому что она постоянно путешествовала в течение десяти лет. Она богата и пользуется большим уважением, её принимают во всех лучших домах, где она целыми днями сидит с мужчинами, а ночует в гареме. Она побывала во внутренних районах Африки и в Мекке, говорит по-турецки, и месье Мунье говорит, что она показалась ему чрезвычайно приятной и полной интересных сведений обо всех странах, которые она посетила. Как только я смогу говорить, я должен попытаться найти её; ей нравится общество европейцев.

Здесь есть много такого, что касается гарема, что я, будучи варваром, считаю чрезвычайно хорошим и разумным. Конечно, кажется более разумным, что проступок женщины должен очернять её отца, а не мужа. Это была такая хорошая фраза, чтобы успокоить сердце, охваченное тревогой. В одном доме я увидел, что отец невесты выглядит бледным и встревоженным, и Омар сказал: «Думаю, он хочет обхватить себя руками за живот, пока женщины не скажут ему, не побледнело ли его лицо из-за дочери». Если бы я мог описать все подробности арабской, а тем более коптской свадьбы, вы бы подумали, что я рассказываю о тайнах Исиды. Видите, древняя религия проявляется даже в суровой вере ислама. Благословение святому, который изобрёл кофе, я, конечно, знал и часто произносил, но возлияние для меня в новинку. Когда продавец кофе утром разжигает свою печь, он наливает две чашки лучшего кофе с сахаром и разливает их по всей печи, говоря: «Да благословит и помилует Бог шейха Шадли и его потомков». Вот вам вклад в фольклор, новый даже для Лейна, как мне кажется. Старый турок из Каира, который был в Где все ваши?

Я узнал, что преступник, осуждённый за клевету, вместе с двадцатью девятью другими людьми, не находящимися под стражей, обвинил Шейх-эль-Беледа в убийстве своего слуги и в качестве доказательства предъявил корзину, полную костей, но Шейх-эль-Белед предъявил живого человека, и его обвинитель получил пожизненную каторгу. Это дело характерно для детских уловок этой страны. Я спросил, сможет ли вор, которого протащили по улицам в цепях, найти работу, и мне ответили: «О, конечно, разве он не бедняк? Ради Бога, все будут готовы ему помочь». Абсолютная неуверенность в правосудии естественным образом приводит к такому результату. Наш капитан был весьма шокирован, узнав, что в моей стране мы не любим нанимать на работу бывших заключённых.

Луксор,

13 января 1864 года.

Весь субботний день мы провели в Кенхе, где я обедал с английским консулом, достойным старым арабом, который также пригласил нашего капитана, и мы все сидели на полу вокруг его медного подноса и ели руками. Капитан, сидевший рядом со мной, выбирал лучшие кусочки и кормил ими меня и Салли. После ужина французский консул, коптянин по имени Хесус Буктор, прислал за мной, чтобы пригласить на фантазию в его доме, где я встретил Мунье, Мудира и других турок, а также неприятного итальянца, который смотрел на меня так, словно я был молод и красив, и привёл Омара в ярость. Я был рад увидеть танцовщиц, но патриархальные манеры старого Сейида Ахмета нравились мне гораздо больше, чем тон франкоговорящего коптянина. Сначала я подумал, что танцы странные и скучные. Одна девушка была очень красивой, но холодной и неинтересной; та, что пела, тоже была очень хорошенькой и милой. Но танцы были больше похожи на гимнастические трюки, очень замечательные, но не более того. Но капитан подозвал Латифу, уродливую, неуклюжую на вид девку, чтобы та показала Ситту, на что она способна. И тогда мне всё стало ясно. Уродливая девка вскочила на ноги и превратилась в «змею старого Нила» — голова, плечи и руки энергично наклонились вперёд, талия втянулась, а бёдра выдвинулись вперёд на согнутых коленях — поза кобры, готовой к прыжку. Я не мог назвать это сладострастным в большей степени, чем Федру Расина. Это «Венера, полностью отдавшаяся своей жертве», и мне это показалось трагичным. Это гораздо более реалистично, чем «фанданго», и гораздо менее кокетливо, потому что изображаемое воспринимается всерьёз, а не пародируется, шутливо или обыгрывается; и, как и во всём подобном, арабские мужчины не считают это ни в малейшей степени непристойным. Конечно, девушки