Угловы. Семья врачей. Век Добра и Любви - Эмилия Викторовна Углова

class="p1">О последующих событиях лучше всего расскажет мой дневник, который я в те дни пыталась вести, аккуратно записывая свои впечатления и мысли.

02.08.1964, понедельник.

Утром, за завтраком, Федор Григорьевич сказал: «Завтра мы поедем в Теберду, нужно посетить одного больного. Там горы, и воздух звенящий. Больной наш находится на лечении в санатории, в горах. А сегодня мы пойдем в кино под открытым небом. Будет сказка “Два золотых волоска деда Всеведа”». Федор Григорьевич всегда составлял планы заранее и утвердительно объявлял мне о том или ином мероприятии. Видимо, он привык диктовать во всем. Летний кинотеатр был устроен на стадионе. Мы сидели на каком-то верхнем ряду, а большой экран был расположен напротив, в противоположном конце стадиона. Постепенно темнело, и к 21 часу, когда должен был начаться фильм, было уже достаточно темно. Это была сказка, но я до сих пор совершенно не помню ее содержание.

Теплая рука Федора Григорьевича чуть слышно, едва касаясь, скользила по моей руке, и меня переполняло неизведанное до сих пор чувство. В груди возникло тепло, и оно разливалось повсюду, особенно к сердцу и голове. Мне было очень хорошо, и в то же время возникало чувство доверия, которое я испытывала к этому незнакомцу, но уже становившемуся мне все ближе, удивительному человеку. Отношения у него ко мне были настолько нежными и заботливыми, что я пребывала, как в волшебном сне.

03.08.1964

Утром мы вместе с Федором Григорьевичем и Николаем Ивановичем поехали в Теберду, в горы. Оказалось, что больной, к которому ехал Федор Григорьевич, был сын его друга, Потапова Николая Ивановича. Сын лечился по поводу туберкулеза легких, и у него открылось кровотечение. Здесь, у постели больного, Федор Григорьевич был совсем другой – собранный, серьезный, сосредоточенный. Он внимательно просматривал рентгеновские снимки, выслушивал легкие больного и давал советы врачам, которые собрались на консилиум.

Лечащий врач записал все назначения в дневник и попросил осмотреть еще одного больного. К этому времени Федор Григорьевич уже получил Ленинскую премию по разработанным новым методикам операционного лечения легких. Мне было интересно присутствовать при консультации знаменитого хирурга, лауреата Ленинской премии. Интересно было смотреть, как преображался этот простой в общении человек. Лишь только взял в руки рентгеновские снимки – он становился сразу другим, недоступным, возвышенным. На лбу появлялись глубокие складки, отражающее напряжение мысли.

Когда мы ехали обратно, в свой санаторий, было уже жарко, солнце припекало над головой, облака исчезли, и голубое небо поднялось выше. Машина неслась по извилистой дороге, окруженной белыми с голубизной вершинами гор. Прошло несколько минут молчания для перехода от тяжелого напряжения работы ума при решении поставить диагноз у больных, и профессор стал прежним, простым и милым. Он шутил, рассказывал анекдоты и всякие истории из своей богатой событиями жизни.

04.08.1964

О лечении мы не забывали. Федор Григорьевич очень дисциплинирован и не пропускал ни одной процедуры. Я тоже лечилась по назначенному режиму. С утра Федор Григорьевич отслеживал санаторную книжку, подчеркивая или выписывая на отдельные листы назначенные процедуры, и отправлялся их выполнять. Я тоже не пропускала лечение. А после обеда у нас всегда были какие-нибудь культурные мероприятия.

06.08.1964

Играли в теннис и во время игры мячик чаще искали в кустах и реже – забрасывали через сетку. Было очень весело, и мы много смеялись.

07.08.1964

Мы прогуливались по окрестностям Ессентуков, самой низко расположенной площади Кавказа. Гуляли по верхнему и нижнему парку, и, помню, что на каком-то небольшом холме Федор Григорьевич читал Некрасова, большие отрывки из поэмы «Кому на Руси жить хорошо».

08.08.1964

После обеда ездили в Кисловодск. Осмотрели места, где Лермонтов описывал дуэль Печорина и Грушницкого. Это была очень высокая гора, а с нее была видна изгибающаяся дорога, несущаяся в пропасть. Прозрачный и легкий воздух входил в легкие, от чего в них, с непривычки, слегка покалывало. Федор Григорьевич вспомнил поэму Лермонтова «Хаджи-Абрек». Я все больше гипнотизировалась чтением наизусть его стихов и поэм. Я очень люблю поэзию, многое знаю наизусть, но столько, сколько знал он – я себе не могла представить, чтобы все это можно было запомнить. А он все сыпал и сыпал стихи, как из рога изобилия. Время шло к ужину, и мы на него опаздывали. Прогулявшись по «Солнечной поляне», мы спустились вниз, к источнику, напились «Нарзана», и поехали обратно к себе, в Ессентуки. По дороге Федор Григорьевич сказал, что завтра мы поедем в Пятигорск. «Мы поедем на машине и заедем к моему доброму знакомому – главному хирургу Пятигорска», – сказал Федор Григорьевич.

09.08.1964

После завтрака и процедур я была готова ехать в Пятигорск. Я бы поехала куда угодно, куда скажет он, этот необыкновенный, удивительный человек, который с каждым днем становился мне все ближе.

С вечера падал редкий, но крупный дождь, к ночи он усилился, застилая все вокруг, а к утру перестал, только небо было обложено серыми тучами, закрывшими солнце.

В Пятигорске мы быстро отыскали городскую больницу и заведующего хирургическим отделением – Михаила Семеновича Сокольского.

Михаил Семенович уже ожидал нас, так как Федор Григорьевич созвонился с ним заранее. Оказывается, Михаил Семенович раньше звонил и просил Федора Григорьевича приехать и проконсультировать у него в отделении двоих больных с пороком сердца, которых он планировал направить в Ленинград.

Кабинеты в хирургическом отделении хорошо оборудованы современной аппаратурой, палаты для больных широкие, светлые, хорошо отремонтированные. Осмотрев хирургическое отделение, Федор Григорьевич тогда не думал, что ему вскоре придется здесь поработать, оказывать помощь одному из сотрудников санатория «Шахтер» в Ессентуках.

Федор Григорьевич уплотнял график наших мероприятий, и в воскресенье организовал поездку на природу в окрестностях Ессентуков.

10.08.1964

Когда в воскресенье, в 11 часов утра, мы выехали на пикник, солнце уже заливало землю вокруг, вымытую дождем. Небо ярко-голубое поднялось высоко и огромным куполом раскрывалось над землей. В назначенном месте нас уже ждали. На зеленой траве был раскинут стол, состоявший из нескольких скатертей и простыней, на которых было разложено изобилие разных закусок: черная и красная игра, ароматные куски осетрины, розовые пласты ветчины, много-много зелени и овощей, и, конечно, бутылки с хванчкарой, киндзмараули, минеральной водой. В стороне, на каменных подставках, разводился огонь для шашлыка.

День был теплый, ласковый, воздух наполнен какими-то неясными звуками, где-то в траве звенели кузнечики, в перелесье распевали птицы звонкими голосами, и было так хорошо и уютно на душе; несмотря на то, что здесь были малознакомые люди для меня, но главное – был он, улыбающийся, быстрый в движениях и