Угловы. Семья врачей. Век Добра и Любви - Эмилия Викторовна Углова

выписана на чужую фамилию. Как же мне ее переписать на себя? Я попробовала извести написанную чернилами фамилию раствором хлорной извести. Осторожно, намочив ватку в растворе хлорной извести, я провела по чернилам. Надпись побледнела. Я подождала, когда раствор высохнет, и еще повторила действие, и так 3 раза. Чернила исчезли, но осталось светлое пятно. Я написала на этом пятне свою фамилию, имя и отчество, и подумала, что на это неотчетливое пятно под моей фамилией не обратят внимания. И еще я подумала, во имя чего я так борюсь за эту путевку?

Путевка была в Ессентуки с 28 июля, и я стала собираться в дорогу. Взяла самое необходимое из одежды и обуви и поехала поездом на Кавказские Минеральные Воды, чтобы оттуда добраться в Ессентуки. У мамы был летний отпуск, и она осталась дома с моим сыном.

Глава 5. Поворот судьбы

Путевка у меня была в санаторий «Шахтер». Это было красивое двухэтажное полукруглое здание с белыми колоннами, построенное при Сталине. Внутреннее убранство создавало уют и располагало к отдыху. Большие узорчатые лестницы украшены коврами, на стенах картины с натюрмортами и пейзажами.

По углам широких коридоров стояли высокие керамические вазы с крупными, яркими цветами. Вдоль окон на полу было много комнатных цветов. После оформления моего прибытия и осмотра врачом я пошла в выделенную мне двухместную комнату. Меня поселили с молодой женщиной из Львова.

Был обеденный час, и я прошла в столовую, которая находилась в другом здании во дворе санатория. Здание столовой тоже полукруглое, очень больших размеров. Стены расписаны иллюстрациями, разными пейзажами и натюрмортами; столики круглые, покрытые белоснежными скатертями, на 4 человека. Я села рядом со своей соседкой по комнате. Слева от меня сидел высокой мужчина лет пятидесяти, очень приятной наружности. Он улыбнулся, вежливо с нами поздоровался, представился: «Потапов Николай Иванович». Затем он подозвал официантку и сказал: «Я хочу забронировать место рядом со мной до завтра». Потом он еще что-то тихо говорил ей, и, получив удовлетворительный ответ, приступил к обеду. Я решила, что приедет его жена, и порадовалась, что с нами будет семейная пара. Не будет никаких незапланированных знакомств, все внимание сосредоточу на лечении и отдыхе. После длительной дороги и проведенного в беспокойствах дня я сразу уснула, довольная, что так все хорошо складывается и с соседями, и с процедурами, которые мне уже были назначены врачом.

На следующий день я начала принимать лечение и ходила к источнику пить воду. Источник – Ессентуки № 17 – находился далеко, в самом конце парка, до которого мне тоже нужно было идти минут 15.

Парк был большой, старинный, с широкими красивыми аллеями, с многолетними лиственными деревьями, с резными беседками и большой танцевальной площадкой в середине парка.

Прогулявшись по парку и проголодавшись после источника, я сразу же пошла в столовую и села за свой стол. Вдруг вместо жены моего соседа, которую я предполагала увидеть, быстро подошел к нашему столу невысокий мужчина и, поздоровавшись, сел напротив меня за стол. На вид ему было лет около 40. Худощавый, невысокого роста, атлетического телосложения, он вначале не произвел особого впечатления. Лицо монголоидного типа с немного суженным разрезом глаз, волосы темные, с редкой проседью, с косым пробором, зачесанные вправо.

Но как только он улыбнулся – будто осветил своей улыбкой все вокруг, сразу засияли глаза, и приоткрылся красиво очерченный рот с полными губами и блестящими белыми зубами. Движения у него были быстрые, и в разговор он вступил сразу, не затягивая время.

– Меня зовут Федор Григорьевич, – сказал он мягким баритоном. – А как вас зовут?

– Эмилия Викторовна.

– Кто вы по профессии?

– Я врач.

– Так мы коллеги! – воскликнул радостно он. – Я тоже врач. Вы замужем?

Я смутилась и почему-то ответила:

– Сейчас нет.

Я никогда не отвечала на вопросы незнакомых мужчин о себе и сама себе удивлялась, почему, как школьница, отвечала ему, что бы он ни спросил. Возможно, потому, что в его вопросах и движениях чувствовалась какая-то энергия, которая притягивала и привлекала.

– Откуда вы?

– Из Донбасса.

– Где работаете?

Он засыпал меня вопросами из моей биографии, притом не обращал никакого внимания на мою соседку Стеллу из Львова. А напарник его молчал и загадочно улыбался.

– А это мой блокадный друг, Николай Иванович Потапов, – сказал он, быстро повернувшись в сторону Николая Ивановича. – Коля, ты еще не представился?

В ожидании обеда прошло немного времени. Но за тот короткий срок, минут за десять, мой новый сосед успел ознакомиться с моей биографией, успел представить своего друга и заказать меню на завтра.

– Мы оба с Николаем Ивановичем из Ленинграда, и много лет приезжаем сюда оздоравливать наши блокадные желудки.

Когда принесли обед, Федор Григорьевич ел быстро и, покончив с едой, спросил, какие планы у меня на вечер. Я сказала, что мы со Стеллой идем в городской кинотеатр, посмотреть новый фильм. Он встал, пожелал нам приятного аппетита и ушел.

В кинотеатре к кассе была большая очередь, и мы с моей соседкой встали в самом длинном хвосте очереди. Вдруг мы увидели обоих наших соседей по столу почти у самой кассы. «Интересно, – подумала я, – когда они успели так быстро подойти к кассе». Увидев нас в очереди, наши знакомые подошли и протянули билеты. «Мы на вас тоже взяли», – сказал Федор Григорьевич. Я поблагодарила, посмотрела стоимость, напечатанную на билете, и стала отдавать деньги. Федор Григорьевич только улыбнулся в ответ:

– Ну, мы как-нибудь переживем эту потерю.

В кинозал уже стали впускать, и мы сели где-то на возвышении, в конце партера. Было удобно сидеть и хорошо видно. Новый польский фильм был о войне, поставлен скучно, монотонно. Помню, там польский артист Цибульский играл очень неприглядную роль дезертира, который прятался от военных действий у своей возлюбленной.

После окончания фильма мы вышли в темную южную ночь. Федор Григорьевич спросил разрешения взять меня под руку, беспокоясь о том, что в темноте можно споткнуться по дороге.

С утра я поехала на экскурсию в Пятигорск осмотреть лермонтовские места. Экскурсовод с вдохновением читала стихи Лермонтова и в конце с болью рассказала о его трагической гибели.

Когда я вернулась в свой санаторий «Шахтер», то увидела, что на теннисной площадке Федор Григорьевич играл с молодой отдыхающей, симпатичной армянкой. Когда он меня увидел, искренне обрадовался, расспросил, как я провела время, и сказал, что постарается организовать отдельную экскурсию куда-нибудь в горы.

На следующий день Федор Григорьевич сообщил, что он договорился с главным врачом санатория о