Угловы. Семья врачей. Век Добра и Любви - Эмилия Викторовна Углова

начале смены. Как положено, в бане мне выдали чистое нательное белье, спецовку, резиновые сапоги, каску, прикрепили лампочку спереди каски, повесили за плечи сумку с необходимым медицинским материалом, и я в клети спустилась в ствол шахты. Ствол – это вентиляционный шурф, по которому идет клеть. По ней когда-то спускался в шахту мой дед…

Какая странная и незнакомая обстановка мне там открылась. В темных коридорах, проложенных для движения вагонеток с углем или породой, только небольшой участок пути освещал передо мной мой фонарь. По ходу освещаешь себе путь сам, своей лампочкой. От слабо освещенной площадки, где остановилась клеть, расходились дороги, как улицы, шириною немногим больше, чем ширина самих вагонеток. Я шла очень долго за начальником шахты, километра три. Сапоги хлюпали по лужам, вода капала на каску, плечи резал рюкзак. Впереди что-то засветилось. Это был подземный здравпункт – маленькая комнатка, оббитая деревянными досками. Дежурная молодая медсестра вышла к нам навстречу и отчиталась перед В. С. Воробьевым за обстановку на ее участке, ответила на его вопросы. Повсюду сверху слышался стук отбойных молотков, было очень шумно. Меня интересовала работа забойщиков, самых главных шахтеров, рубивших вручную уголь. Я попросила попробовать работу отбойным молотком. Штрек находился под небольшим углом, наклоном, идущим вверх от потолка. Шахтер шел по сходням, которые проделал крепильщик, укрепляя ход для забойщика, чтобы не сыпались уголь и порода. Проходчики первые проходили по штрекам, крепильщики с помощью леса крепили ходы, подготавливали работу забойщикам в лаве. Забойщики рубят уголь отбойным молотком при крутом падении.

Проходчик – это шахтер, обязанный проводить прохождение горных выработок и освобождать их буровзрывным методом. Крепильщик проводит ремонт, крепление горных выработок деревянными досками, подготавливая работу забойщика. Мне разрешили пролезть по лаве, чтобы почувствовать, как работают забойщики. На коленках, изгибаясь по узким линиям вверх и чуть наискосок, ползла я долго, минут 20. С помощью лампочки я увидела измазанные углем лица шахтеров, они смеялись и подшучивали, что доктор пришел к ним на помощь, работать. Штрек походил под извитой линией, и, попав в лаву, я прошла не более двадцати минут. Отбойный молоток тяжелый, и его нужно нажимать с силой. От тяжести и вибрации у меня долго дрожало все тело и болела спина. Это здоровая спина! Поднялась я из шахты в огромном потрясении от всего увиденного.

После такой экскурсии в шахту я поняла, что если здоровый человек не может разогнать спину три дня, то каково заболевшему работать, даже если нет температуры, а просто ОРЗ, когда от простуды ломит все тело.

Я стала выдавать больничные листы при жалобах на любые простудные заболевания (ОРЗ, острый радикулит или хронические обострения) даже без температуры, хотя это не разрешалось. Но я все равно выдавала больничные листы, хоть на три дня (отдохнуть). Всех часто болеющих я взяла на учет, отправляла на лечение к отоларингологу с хроническими тонзиллитами для консервативного или оперативного лечения, добивалась получения путевок на санаторно-курортное лечение. Вначале у меня был зарегистрирован всплеск освобожденных от работы (по больничному листу). Заболеваемость у меня по району оказалась самая высокая. Меня вызвала к себе завгорздравотделом Подмогильная. Было какое-то районное совещание. Весь кабинет был забит врачами из разных поликлиник и здравпунктов. Многие стояли в коридоре. Когда я кончила отчитываться за год, Подмогильная стала меня прорабатывать, громко выговаривать мне, называть мою работу самыми нелестными эпитетами. Она говорила: «Ведь эта молодая врач, хороший врач, но она применила неприемлемую методику – освобождать от работы по всякому пустяку». Опытные доктора смотрели на меня и сочувственно улыбались. В следующем году заболеваемость по моему участку снизилась и стала самой низкой среди цеховых врачей Горловского района.

* * *

Однажды в Горловке я была на концерте. Филармонии там не было, а приезжие музыканты выступали в музыкальной школе, в большом концертном зале. Исполнялись скрипичные сонаты Грига. Молодой скрипач так вдохновенно извлекал из струн волшебные звуки, что я, зачарованная, слушала его и даже почему-то завидовала. Долго я была под впечатлением музыки Грига. Григ был моим любимым композитором, я слушала его по радио и в филармонии Кишинева, куда часто ходила студенткой на концерты. И вот вдруг у меня где-то в глубине души проснулось что-то знакомое, близкое, связанное с игрой на скрипке. Что это? Может быть, это заложено в генах от моего отца? Он прекрасно играл на скрипке всю жизнь.

В музыкальной школе Горловки было вечернее отделение для взрослых, и я записалась посещать занятия у опытного педагога, скрипача – Василия Федоровича Фетисова. Пальцы у меня были не детские, и ему пришлось много помучиться, чтобы поставить мою руку, как надо.

После гамм и этюдов я постепенно научилась играть «Колыбельную» Моцарта, «Хор охотников» из оперы «Волшебный стрелок» Вебера.

Часто я ездила на попутных грузовиках, не дожидаясь автобуса. Шофер брал в кабину, если там было место. Трудности еще были в том, что у меня не было фортепьяно, и я оставалась заниматься в музыкальной школе допоздна. Обратно тоже ехала на попутках. За все время поездок никаких ЧП не было.

Вскоре я заработала себе на фортепьяно. Купила очень хорошей инструмент черниговской фабрики за 450 рублей, и фортепьянные задания смогла уже выполнять дома.

После того, как обо мне был написан очерк, в котором говорилось, что после работы я спешу в музыкальную школу учиться игре на скрипке, на мой адрес посыпались письма (газета «Известия» была центральная). Люди писали, что это прекрасно: врач учится играть на скрипке, писали, чтобы я не бросала учебу и играла всю жизнь. Но разве можно было сочетать работу врача и учебу в музыкальной школе! Медицина и музыка – это две великие области науки и искусства и не могут соревноваться. Надо научиться играть в детстве, а у меня в детстве – война! Каждая область поглощает все время, не уступая другой, будто ревнуя друг к другу.

Когда меня послали на усовершенствование по терапии в г. Запорожье, там была музыкальная школа, и я получила справку о том, что учусь в третьем классе вечерней школы. Я захватила с собой скрипку и там продолжила заниматься, готовилась к экзаменам третьего класса. Но лекции и практика поглощали все мое время. Я не успевала готовиться к занятиям по скрипке и, конечно, провалилась на экзамене.

Мне нужно было сыграть отрывок из оперы Вебера «Волшебный стрелок», я где-то споткнулась, дальше забыла и не могла закончить игру. Мне было очень стыдно перед комиссией. На этом и закончилась моя учеба. Но все равно я