Только о личном. Страницы из юношеского дневника. Лирика - Татьяна Петровна Знамеровская

а придя домой, мы застали гостей – Жанну[167] и Женю Залькиндсона. Мария Ивановна устроила чай, Боря с Павлушей принесли пирожных. Катя старалась подчеркнуть, что ей было очень весело, но Мария Ивановна была ею недовольна, сказав ей, что она через Борю просила вернуться с вечера. Когда мы ложились спать, Катя сказала мне: «Я давно замечаю, что ты все больше сближаешься с мальчиками, а я от них отдаляюсь». – «Это тебе только кажется, – заметила я. – А если это так, то в этом виновата ты сама. Почему ты все время показываешь им, что ты ими недовольна?» Она ничего мне не ответила и начала говорить о другом.

21 января. Катя и Алеша ушли в школу, а я снова сижу дома. Утром занималась, а остальное время читала. Когда прочла свою книгу и читать больше было нечего, я достала любимого «Дон Кихота» Сервантеса[168] и с большим удовольствием его перечитывала, а потом писала стихи. Вечером пришли Сережа, Павлуша и Миша, и мы хорошо провели вечер. Сережа декламировал стихи. Павлуша играл шопеновские вещи[169]. Мы много говорили о прочитанных книгах, о школе, ведь они сами недавно ее кончили и наши учителя были им хорошо знакомы.

22 января. Я часто задумываюсь, что выйдет из меня в будущем, а также из моей поэзии. Я чувствую, что надо глубже всматриваться в жизнь и больше думать над сложными жизненными вопросами, и мне вспоминаются слова Кудрявцева[170], написанные в моей тетради со стихами: «Надо критически осматривать свой багаж, безжалостно выбрасывая все поношенное и ненужное. Надо уметь дерзать, быть жестоким и в то же время пылать огнем, только не быть теплым. Ваша индивидуальность принесет вам тысячи терзаний, но помните, что благородный металл только закаляется, пройдя через нестерпимый огонь. Гений есть гений, плюс труд и терпение. Искренне желаю вам успеха. Н. Кудрявцев». Чем больше я вдумываюсь в его слова, тем больше нахожу в них смысла. Прошли года с тех пор, и я уже не девочка. Я чувствую, как я изменилась, ощущаю, насколько я выросла в своем развитии, пересматриваю свой багаж умственный и внутренний. Многие мои взгляды стали не такими наивными и детскими, как были раньше, и все же я далеко не взрослая и настоящей жизни не знаю. Ведь я только стою на ее пороге. Но у меня много желаний, веры в будущее, и надо только зря не растратить свои силы и способности. В жизни, конечно, будут ошибки, без ошибок, даже очень мучительных, не обойтись, но ведь каждая жизненная ошибка приносит опыт, а потому их не надо бояться. Однако я чересчур расфилософствовалась. Перед другими я не люблю открывать свой внутренний мир, я все же достаточно скрытная; но иногда мне хочется быть откровенной до самой глубины своих мыслей, и быть понятой до конца. Я не успеваю записать мои мысли и сама в них не всегда достаточно разбираюсь. Иногда даже трудно сказать, о чем я думаю. Слишком много в голове мыслей, бурно несущихся, я не успеваю следить за их полетом и тогда забываю про беспечный смех.

26 января. Я не писала, что 24 января [дядя] Миша праздновал день своего рождения и пригласил меня и Катю с двумя мальчиками по нашему выбору. С нами поехали Миша и Витя. Я, конечно, больше хотела, чтобы поехал Павлуша, но он отказался. У дяди Миши было много гостей, но почти все незнакомые. Была Лена Александровна, Зина, Маруся с женихом и брат Маруси, Жора. Марусина свадьба отложена, они не нашли себе комнату. Мы танцевали с нашими мальчиками и другими молодыми людьми, знакомыми Марины. Мне понравился один студент, – он очень симпатичный, веселый и хорошо играет на рояле. Я с ним много танцевала, и даже мазурку, которую редко кто теперь танцует. Марина была хорошо одета, в шелковом платье, с парикмахерской прической и была интересной. Ужин был очень хороший, богатая сервировка и много вкусных закусок, вин, наливок, ликеров. После ужина был чай с вкусными тортами. За ужином Марина так напилась, что с ней было плохо, и Людмила Владимировна[171], уведя ее в спальню, уложила спать. Мы оставались до первых трамваев, и я долго в этот вечер разговаривала с Витей.

Он мне сказал: «Я только один раз был сильно увлечен, но я не мог ни на что надеяться и много работал над собой, чтобы это чувство не перешло в настоящую любовь. Последнее время я наблюдал за вами и понял, что вы увлечены, но я еще не вполне уверен, что знаю, кто он. И возможно, ошибаюсь. Скажите мне, что я не ошибся, и за ваше доверие я отвечу тем же и назову имя той, кем я был увлечен; может быть, это чувство и теперь горит в моем сердце. Скажите же, что я не ошибся, и я даю вам слово сохранить вашу тайну». Я колебалась и молчала. Он был серьезен, и в его глазах была печаль. «Вы, Таня, увлечены Павлушей, и, возможно, это сильнее, чем я предполагал». – «Хорошо, я вам верю и скажу правду. Вы не ошиблись, он мне больше чем нравится, и чувство растет в моем сердце с каждой новой встречей». – «За ваше доверие ко мне я вам отвечу искренностью. Мое безнадежное чувство, заставляющее меня страдать, – это моя любовь к вам. Вот почему мне и хочется уехать на юг из Детского». Что я могла сказать ему? Я снова видела мягкий, ласкающий взгляд голубых глаз и подумала: такие люди, как он, обычно не бывают счастливы, они слишком мягкие и печальные. В этот вечер он много говорил о себе, о своем настроении и дальнейших планах в жизни. Я слушала его, и мне было грустно.

Приехав в Детское, мы легли спать, но я сразу заснуть не могла.

27 января. На другой день после рождения дяди Миши был Татьянин день[172] – день моих именин, и я получила поздравительную телеграмму от мамы, папы и Бори и денежный перевод. Этот день прошел хорошо. Мария Ивановна и Катя подарили мне коробку конфет, а я купила к чаю сладости и бутылку вина. Вечером Мария Ивановна и Михаил Ефремович уехали в гости в Ленинград. Я никого не звала, но ко мне пришли Тася, Павлуша, Миша, Костя и Сережа. Мальчики принесли конфет, торт и бутылку портвейна. Боря Абрамов и Боря Соколов помогали мне по хозяйству. Тася пела, Павлуша играл вальсы и