Моя история - Джоан Лесли Мэлоун

по имени Джеки Пуллинджер, и я должна рассказать тебе, что она сказала, потому что...»

Мама посмотрела на клиента, посмотрела на меня и закатила глаза. «Оооо, только не начинай!»

Но ее быстрое отклонение не отпугнуло меня — я начинала формировать свои собственные мнения и убеждения, и моя убежденность была слишком сильна, чтобы ее можно было поколебать.

Лежа в постели той ночью, я была убеждена в правдивости послания Джеки Пуллинджер — что в Боге я нашла того, кто не подведет меня. Теперь я все чаще молилась в одиночестве, доверяя невидимой силе, потому что она казалась мне более постоянной и надежной, чем все видимое. Я хотела верить, что где-то есть нечто сильнее меня, что в случае беды под мной будет страховочная сетка. Эта вера казалась мне истинной, потому что я нашла ее сама, и с годами она становилась все сильнее. Так же как и моя уверенность в том, что я смогу чего-то добиться в жизни, даже если я не имела представления, как это будет выглядеть и в каком направлении мне двигаться. Но одно я знала инстинктивно: мое будущее было в Лондоне.

Вскоре я устроилась на другую работу в столице, на этот раз в элитном цветочном магазине Pulbrook & Gould на Слоун-стрит, где я получила еще один опыт работы в розничной торговле, где меня впечатлили безупречные стандарты как в обслуживании клиентов, так и в составлении букетов. Леди Пулбрук не продавала обычные цветы, такие как нарциссы, гладиолусы и хризантемы, потому что ее клиенты заказывали гиацинты, сладкий горошек, морозник, дельфиниум и циннии, которые поставлялись из загородных поместий и частных садов. Я с нетерпением ждала второго шанса поработать в цветочном магазине, и на этот раз я была полна решимости доказать свою состоятельность.

С этой целью и зная, что работа начинается рано, я сказала маме, что не хочу больше ездить на работу. Две недели, проведенные в Белгравии, привязали меня к Лондону, и я захотела узнать этот город поближе. Мама, возможно, не понимала моих духовных устремлений ( ), но она понимала мою потребность сбежать из пригорода, потому что в моем возрасте она жаждала того же. В первую очередь, она хотела убедиться, что я буду ответственной и в безопасности, а не буду метаться по прихоти юной девушки, и она знала, кому позвонить.

Мама недавно отреклась от своей первоначальной веры в англиканскую церковь и погрузилась в католицизм, найдя в его учениях большое утешение. Через церковь она также обрела прекрасную подругу, мать троих детей по имени Вивиан Сьюэлл, которая во многом оказала на нее благотворное влияние, делясь с ней женскими разговорами о жизни и вере. Когда она упомянула о моем желании переехать в Лондон, Вивиан предложила идеальное решение: «Джо может пожить у нас некоторое время». Так я переехала в столицу, стала жить у семьи Сьюэлл за 10 фунтов в неделю и вступила на путь, который, как я чувствовала, приведет меня к чему-то хорошему.

 

То, чего я не осознавала до тех пор, пока не переехала, — это то, как сильно я жаждала и нуждалась в близости семьи. Жизнь с Сьюэллами впервые показала мне, что это значит, и в то же время дала мне некоторую независимость, которой я никогда раньше не знала. Во многих отношениях я стала нормальным подростком, не заботящимся о домашних делах, не беспокоящимся о деньгах и не играющим роль второй матери для Трейси — и это было чудесным ощущением свободы.

«Домом» стал элегантный трехэтажный дом в стиле викторианской эпохи, расположенный на короткой усаженной деревьями улице Эдит-Террас, недалеко от Фулхэм-роуд, всего в нескольких минутах ходьбы от стадиона «Стэмфорд Бридж», где играет футбольный клуб «Челси». Следующие два года здесь стали одними из самых счастливых в моей жизни, во многом благодаря моим замечательным хозяевам, Ричарду и Вивиан. У них было трое взрослых детей: Филипп, который уехал, Эмма, которая училась в интернате, и Джеймс, который все еще жил дома.

Я заняла комнату Эммы на втором этаже в задней части дома, в конце лестницы. Эта девичья комната, украшенная розовыми обоями в цветочный узор, казалась мне вершиной роскоши. Наконец-то у меня была нормальная кровать, а в углу стояла раковина и висел радиатор. У меня было тепло!

Переоборудованный подвал был сердцем и душой дома: здесь была длинная узкая кухня, гостиная-кабинет и столовая с французскими дверями, выходящими на патио в саду. Каждый прием пищи проходил за большим круглым столом, накрытым оливково-зеленой скатертью; здесь мы ели, делились новостями и слушали друг друга в дружеской атмосфере, особенно по воскресеньям, когда Вивиан готовила жаркое и приглашала друзей и родственников. За столом всегда появлялись новые лица, а Эмма часто приезжала домой на выходные. Независимо от повода и того, кто был в доме, здесь всегда царили веселье и смех.

Это была открытая семья, которая давала мне почувствовать себя любимым и принятым, но я, вероятно, был немного робким, будучи новоприбывшим жильцом. Оказавшись вдали от комфортной зоны моей неблагополучной семьи, я сначала не чувствовал себя уверенно в общении с незнакомыми людьми, особенно в их доме. Мне понадобилось немного времени, чтобы привыкнуть к тому, что я стала частью коллектива, который вместе разговаривал, обедал и играл, поэтому сначала я предпочла сидеть в стороне и наблюдать, как все ведут беседу и интересуются друг другом. Сидя там, я не могла не думать о том, как мне повезло почувствовать себя частью такой счастливой семьи.

У Сьюэллов была прекрасная парусная лодка «Таласса», пришвартованная в Госпорте, и они пригласили меня присоединиться к ним на побережье, чтобы поплавать по Соленту. Я не умею плавать, поэтому боялся оказаться на воде, но Ричард присматривал за мной, а спасательный жилет и страховочный ремень , прикрепленный к перилам, придавали мне уверенности. В течение нескольких недель он показал мне все азы и научил меня лавировать, и я почувствовал, что попал в жизнь, о которой мечтал — жизнь, где семья играет, любит и смеется как одно целое. Такая семья, какую заслуживает каждый ребенок. Чем больше я ценил то, что у них было, тем труднее было отгонять от себя назойливую мысль, которая заставляла меня сравнивать: «Почему мы не могли быть такими?»

Сначала я ездил домой каждые выходные, но это было не то. Как могло быть иначе? Мне было неудобно возвращаться в Кент. По правде говоря, я ненавидел это место. Я ненавидел выходить из привычного порядка и попадать в