Моя история - Джоан Лесли Мэлоун

в «телевизионную комнату», которая была достаточно большой, чтобы вместить весь первый этаж. Я не могла поверить, что у людей есть отдельная комната для просмотра телевизора, а в этой комнате три из четырех стен были заняты книжными шкафами от пола до потолка. Весь интерьер был роскошно декорирован антикварной мебелью, произведениями искусства и хрустальными люстрами в гостиной, кабинете и столовой. Я ходила по дому с моим четвероногим другом на пятках, пытаясь представить, каково это — жить такой жизнью.

Эти две недели в Белгравии, а также время, проведенное с Джастином де Бланком, позволили мне по-настоящему увидеть привилегированный мир, о котором я хотела узнать больше. Я хотела стать его частью, не забывая о своем месте . В моем воображении я всегда оставалась курьером, цветочницей, продавщицей или сиделкой для собак, но я чувствовала вдохновение стать кем-то большим, поэтому я делала то же, что и мадам Лубатти: Я наблюдала и училась, следя за тем, что покупали эти люди из высшего общества, как они разговаривали, одевались и вели себя. Я не могла понять, почему мне так важно было обращать на это внимание — просто меня интриговали контрасты, вероятно, потому что я ежедневно перемещалась между Барнехерстом и Белгравией.

Вернувшись в магазин, когда моя работа сиделкой за собакой закончилась, Том оставался на месте со своими мини-характеристиками каждого постоянного клиента и своими соображениями о еде. Мы с ним часто обедали вместе, сидя на ступеньках боковой двери, выходящей в переулок, и уплетая салаты из пластиковых контейнеров. Пока мы ели, я замечала странных бродяг, слоняющихся у стены здания. Том говорил мне не обращать на них внимания, но их явный голод не давал мне пройти мимо.

Однажды, в тихий час, меня оставили на кухне, чтобы нарезать копченый лосось. Его нужно было нарезать тонко, но мой недостаток опыта дал о себе знать: кусочки получились слишком толстыми, и я отрезал один большой кусок, который наверняка отклонили бы за несоответствие стандартам презентации, принятым в ресторане Justin de Blank. Когда ты вырос в такой семье, как моя, в тебе просыпается менталитет «не трать зря, не проси лишнего». Я высунул голову в переулок и, как и ожидалось, увидел одного из постоянных бродяг, сидящего на полу спиной к стене и выглядящего уставшим. «Вы голодны?» — спросил я.

Он не ответил, но я вернулся внутрь, чтобы сделать ему толстый сэндвич, наполненный кусочками лосося. Он казался таким благодарным, и я почувствовал гордость за свой добрый поступок. К сожалению, сотрудница, которая не особо меня любила, видела всю сцену и донесла Джастину, что я раздаю еду бесплатно, а это было строго запрещено. Джастин спустился ко мне, и мы согласились, что я честно попробовала себя в обеих работах. «Но я не думаю, что ты подходишь для этой работы, Джо», — сказал он. Я согласилась, и на этом все закончилось.

Я была благодарна. Я многому научилась: о презентации, стандартах, стиле и терпении... чему-то, что я до сих пор пытаюсь освоить! Самым важным уроком для меня стало то, что я была разрушителем, который, возможно, не ценил рамки, правила и указания. Дома мне давали полную свободу и доверяли ответственность, поэтому для меня было сложно иметь начальника, который устанавливал правила. Возможно, это было ранним проявлением предпринимателя во мне, который противился условностям и хотел идти своим путем. Кто знает? Но я ушла с Элизабет-стрит, понимая, что время, проведённое там, было бесценным и дало мне опыт работы в магазине.

Пока я искала новую работу, мама занимала меня доставкой кремов для лица клиентам в Лондоне, зная, что я с радостью воспользуюсь возможностью провести день в столице. Прошло всего две-три недели с тех пор, как я ушла из Justin de Blank, но я уже скучала по шуму города. Я даже скучала по ежедневным поездкам в Чаринг-Кросс.

Закончив доставку по Найтсбриджу и Кенсингтону, я не спешила возвращаться домой, поэтому пошла бродить по Гайд-парку и Южному Кенсингтону, и эта бесцельная прогулка привела меня к церкви Святой Троицы в Бромптоне, спрятанной в переулке рядом с Музеем Виктории и Альберта. На доске объявлений снаружи я заметил плакат, рекламирующий мероприятие, которое должно было состояться в церкви в тот день — Джеки Пуллинджер, протестантская миссионерка, должна была выступить с лекцией. Я никогда раньше не слышал о ней, но аннотация заинтриговала меня, поэтому я вошел внутрь, занял место и стал ждать, пока зал заполнится.

В двадцать два года Джеки Пуллинджер основала в Гонконге миссию для «самых бедных из бедных». Некоторые называли ее «английской Матерью Терезой», потому что она работала с наркоманами, проститутками и членами триады в Коулун-Уоллед-Сити. Она поощряла этих людей верить в Бога и вырваться из круга нищеты и отчаяния, вселяя в них стремление к лучшей жизни.

Когда эта худенькая блондинка сорока пяти лет вышла на сцену, она излучала свет; ее сияние наполняло всю комнату. Я не помню подробностей ее выступления, но его основной посыл заключался в том, что в каждом из нас есть Бог, призывающий нас верить. В ее голосе не было ни капли евангелизма; она казалась реалистичной и настоящей, и, слушая ее рассказ о том, как она восстановила разрушенные жизни, я никогда не чувствовала себя так вдохновленной и воодушевленной. Через ее глаза я поняла, что в жизни ничего не пропадает зря; что независимо от того, кто ты, откуда ты и с какими трудностями сталкиваешься, нет ничего, чего бы ты не смог достичь. В тот день я унесла с собой тему надежды. Да, я выросла в муниципальном жилье, не имела образования и страдала дислексией, но Джеки Пуллинджер сказала, что ни один из этих факторов не является препятствием. И если даже отверженные наркоманы в Гонконге могут изменить свою жизнь, то, подумала я, это под силу любому.

В тот день со мной произошло нечто значимое. Я чувствовала странное возбуждение и не могла дождаться, чтобы рассказать об этом маме. Я помнила из ее дневника, что она работала над лицом кого-то по адресу в Итон-Террейс, Белгравия, поэтому я поспешила туда и постучала в дверь — к чему постоянные клиенты были уже привычны. Чем дольше мама знала клиента, тем спокойнее он относился к тому, что я заглядывал к ней во время сеанса. Она работала на массажном столе, установленном между двумя односпальными кроватями, и, думаю, она заметила, что я чем-то потрясен.

«Что с тобой?»

«Я только что была у потрясающей женщины