Письма из Египта - Люси Дафф Гордон

на базаре старого торговца с ковром на плече и спросил цену: «Восемь наполеондоров». Затем его развернули и расстелили на улице, к большому неудовольствию прохожих, прямо перед кофейней. Я смотрю на него свысока и говорю: «Триста пиастров, о дядя», — в отчаянии кричит бедный старый торговец мужчинам, сидящим у кофейни: «О мусульмане, послушайте и посмотрите на этот превосходный ковёр. Триста пиастров! Клянусь верой, он стоит две тысячи!» Но мужчины принимают мою сторону, и один из них мягко говорит: «Я удивлён, что такой старик, как ты, говорит нам, что эта дама, которая путешествует и имеет опыт, оценивает его в триста — ты думаешь, мы дадим тебе больше?» Затем другой предлагает, что если дама согласится дать четыре наполеондора, то ему лучше взять их, и на этом всё заканчивается. Здесь каждый высказывает своё мнение, и цена устанавливается своего рода импровизированным жюри.

Рождественский день. — Наконец-то я уезжаю. Завтра днём я отплываю из Булака, и мы отплываем — или, скорее, отчаливаем — рано утром в воскресенье и рассчитываем добраться до Фив за восемь дней. Сегодня я услышал любопытную историю об арабских обычаях. Я встретил Хасана, янычара из американского консульства, очень почтенного, хорошего человека. Он рассказал мне, что в прошлом году женился во второй раз, — я спросил, зачем. Это была вдова его брата, которая всегда жила с ним в одном доме и умерла, оставив двух сыновей. Она немолода и некрасива, но он считал своим долгом обеспечивать её и детей и не позволил ей выйти замуж за незнакомца. Таким образом, вы видите, что многожёнство — это не всегда чувственное удовольствие, и мужчина может проявить больше самопожертвования, чем в разговорах о сёстрах умерших жён. У Хасана есть 3 фунта в месяц, а две жены обходятся дорого. Я со смехом сказал Омару, когда мы уходили от него, что, по-моему, двум жёнам не очень удобно. «О нет! Мужчине совсем не удобно, но он заботится о женщинах, это правильно — это хороший мусульманин».

В моём путешествии меня будет сопровождать турецкий эфенди — на самом деле, сборщик налогов, который будет следить за налогосборщиками в Саиде. Интересно, будет ли он любезен. Салли ушла с несколькими английскими слугами к дереву Девы Марии — это место для пикников, где в определённые сезоны собираются христиане и мусульмане. Омар ушёл на хатме — чтение Корана — в дом мальчика-ослика Хасана. Меня пригласили, но я боюсь ночной прогулки. Сейчас, в середине месяца Регеб, за шесть недель до Рамадана, проходит много религиозных праздников. Я скорее боюсь Рамадана, потому что Омар наверняка будет слаб и болен, а все остальные будут поститься в течение первых пяти дней или около того; потом их желудки привыкнут. Новые пассажирские пароходы обещали запустить ещё с 6-го числа, но они выйдут только после гонок — 6-го или 7-го числа следующего месяца. Подумать только, Каирские скачки! Здесь становится ужасно по-кокни, я должен поехать в Тимбукту: и у нас будет железная дорога до Мекки, и мы будем продавать обратные билеты для хаджа со всех концов света.

27 декабря 1863 года: миссис Остин

Миссис Остин.

Булак на борту речного парохода,

27 декабря 1863 года.

Дорогая Муттер,

После бесконечных задержек и волнений мы наконец-то на борту и отплываем завтра утром. После того как все устроились с комфортом, Исмаил-паша отправил все пароходы в Роду, недалеко от Миние, и в то же время приказал турецкому генералу немедленно прибыть. Так что Латифу-паше, начальнику пароходства, пришлось выгнать меня из лучшей каюты, и если бы я не пришёл сам и не захватил каюту на баке, слуги турецкого генерала не позволили бы Омару погрузить багаж. Он в отчаянии прождал всё утро на берегу, но в четыре часа я прибыл и приказал хаммалям перенести товар в носовую каюту, а сам поднялся на борт, где арабский капитан жестами показал, что я у него в глазу и на макушке. Как только я его установлю, он станет гаремом, и я смогу успешно бросить вызов турецкому эфенди. У меня есть каюта приличных размеров с хорошими, чистыми диванами с трёх сторон для меня и Салли. Омар будет спать на палубе и готовить там, где сможет. Бедная турецкая женщина будет жить в чём-то вроде пыльной норы рядом с моей каютой; если она покажется мне приличной, я буду гостеприимно её принимать. Здесь нет никакой мебели, кроме дивана, и мы сами готовим еду, приносим свои свечи, кувшины, тазы, кровати и всё остальное. Если бы мы с Салли не были такими арабами, мы бы сочли это очень жалким; но в этом году мы говорим: «Альхамдулиллах», что могло быть и хуже! К счастью, сегодня очень тёплая ночь, так что мы можем заниматься своими делами, не мёрзнув. В каюте нет двери, поэтому мы прибиваем старый плед, и, поскольку никто никогда не заглядывает в гарем, этого вполне достаточно. Все на борту — арабы: капитан, инженер и матросы. Англичанка-стюардесса — это что-то новенькое, и капитан недоволен, что для меня всё не по-английски. Мы должны отбуксировать три дахабии — М. Мунье, одну, принадлежащую посланнику султана Дарфура, и ещё одну. Это должны были сделать три парохода, но паше понравились все лодки, и поэтому нашему бедному маленькому судёнышку пришлось постараться. Только представьте, что королева приказала всем речным пароходам подняться в Виндзор!

В Минее турецкий генерал покидает нас, и мы остаёмся на корабле одни, как только что сообщил мне капитан. Я бы хотел отправиться с джентльменами из Дарфора, как вы можете себе представить. Посмотрите, какие странные сочетания людей плывут по старому Нилу. Две англичанки, одна француженка (мадам Мунье), один француз, турки, арабы, негры, черкесы и люди из Дарфора — все в одной группе; возможно, на третьей лодке есть ещё какие-то странные элементы. Турки родом из Константинополя, они не говорят по-арабски и морщатся от грязной речной воды, которую я бы предпочёл отфильтровать.

Я надеюсь получить письма из дома завтра утром. Хассан, мой верный мальчик-ослик, пойдёт на почту, как только она откроется, и принесёт их в Булак. Дорогая Рейни прислала мне открытку с малиновкой на Рождество; как же я ужасно скучаю по её милому личику и разговорам! Сейчас я чувствую себя довольно хорошо; я только немного слабее, чем раньше, и быстрее устаю. Я посылаю тебе доброе письмо от мадам. Тасту, которая уговорила своего сына одолжить мне дом в Фивах.