История ростовского летчика. Домой сквозь годы - Константин Владимирович Ярошенко

Пока же Набиль на время потерял дар речи и впал в ступор. Он понимал, что вся «операция» терпит крах. А вот Умеха мое заявление вполне устроило.

У меня Набиль поинтересовался по поводу организации рейсов для правительства Либерии. Я заявил, что могу организовать рейс только в международный аэропорт, только полностью официальный и со всеми необходимыми документами. Тогда он стал уверять меня, что цена за рейс должна быть меньше. Я стоял на своем.

Умех спросил меня: «Если я тебе дам около 1,8–2,0 млн долларов за рейс прямо сейчас, ты согласишься?» Я ответил, что нет, сумма для начала должна быть не менее 4,5 млн долларов с предоплатой в 3 млн, а остальные 1,5 млн долларов необходимо выплатить перед выполнением рейса. Умех и Набиль еще о чем-то говорили, но я не понял о чем. Вдруг, неожиданно для Умеха и для меня, Набиль Хадж очень четко и членораздельно заявил, что он добавит недостающую для 3 млн долларов сумму: You have three million, то есть «У меня есть три миллиона». По удивленному выражению лица Умеха я понял, что он думает о Набиле, а именно: что тот, как минимум, идиот, чтобы вносить деньги из собственного кармана и соглашаться с озвученными мною суммами. Набиль произнес «у меня есть три миллиона» так, как если бы разговор шел не о 4,5 млн долларов, а о нескольких долларах доплаты счета в ресторане или о проезде в такси. К тому же его заявление прозвучало так, будто бы между нами уже имелось соглашение и оставались лишь небольшие разногласия по поводу незначительной разницы в цене. Я ненароком подумал: может, сейчас Набиль достанет из сумки деньги и вправду положит их на стол? Но нет. Этого не произошло ни тогда, ни потом. Набиль блефовал!

Умеху заявление Набиля явно не понравилось, тем более что Умех просто рассуждал, а не договаривался о конкретном выполнении рейса.

Даже попыток обсуждения этой темы ни с Набилем, ни с Умехом больше не предпринималось.

Встреча наша закончилась, и мы, попрощавшись, разошлись. Меня опять под охраной отвезли в отель.

На одной из встреч Набиль сказал, что ему необходимо организовать чартерный рейс с дипломатическим грузом Либерии по маршруту Монровия (Либерия) – Аккра (Гана) – Лагос (Нигерия). Я приблизительно, навскидку, прикинул и сказал, во сколько обойдется рейс. Он согласился. Но никаких дальнейших обсуждений и действий не последовало. И только потом, уже по ходу суда, я узнал, что Набиль мимолетно в моем присутствии, не акцентируя на этом моего внимания, сказал, что погрузит дипломатические мешки на «Дельту», подразумевая авиакомпанию США, выполняющую регулярные рейсы из Аккры в США. И вообще, это было сказано не мне, а кому-то другому.

С 15 по 18 мая 2010 года я все время находился в своем гостиничном номере. Звонил Пэдди Маккей и успокаивал меня. Я делал звонки по своим рабочим вопросам. Каждый день приезжал Набиль Хадж. Разговоры с ним были пустые.

Он по-прежнему тянул с осмотром самолета Ан-12.

4. Осмотр самолета

18 мая, во время нашей новой встречи, Набиль Хадж заявил, что через четыре дня приедет большой босс (Фомба Серлиф) и я должен оставаться в Либерии. Хадж, наконец-то, передал мне пропуск на территорию аэродрома SPRIGGS PAYNE, расположенного в городе, где стоял Ан-12. Мне этот пропуск, откровенно говоря, был не нужен: у меня был международный пропуск для летного состава, дающий право входа и передвижения по территории аэродрома, а также оригинал договора купли-продажи самолета Ан-12.

Кстати, два слова об этом договоре. У меня сохранился экземпляр договора. Это абсолютно официальный договор с подписями и печатью моей фирмы, отображающий фактические условия и договоренности. А вот для себя Джеймс Скотт и Пэдди Маккей сделали так называемый Bill of Sale, но уже без моей подписи и печати. И там было записано, что самолет Ан-12 был продан всего за… 1 евро!!! Прямо благодетели и меценаты…

Со мной Набиль не поехал. Я надел летную униформу, и мы с «охранниками» поехали в аэропорт, находящийся в черте города. Когда подъехали к зданию аэропорта, если можно так назвать обшарпанное строение, я сказал Алексу и Джо, что мне нужно увидеться с представителем дирекции аэропорта или его администрации, чтобы представиться им в качестве собственника самолета и выяснить задолженности за стоянку, а также выполнить все формальные процедуры, связанные с восстановлением самолета и вылетом на авиаремонтный завод в Россию. Но они мне ответили, что не нужно пока ни с кем встречаться. Я позвонил Набилю, и он мне сказал почти то же самое.

Мы подошли к проходной возле въезда на территорию аэродрома. Аэродром охраняли военные ООН в боевом снаряжении. У самой проходной Алекс и Джо замялись, даже как-то засуетились. И я понял, что никакого влияния на военных ООН, охраняющих аэродром, у них нет. Я спокойно направился к проходной и подошел к дежурившему военному. Увидев меня, белого человека (это в нестабильных африканских странах многое значит) в летной униформе, с международным пропуском на груди, черной папкой в руках, он даже не попытался меня остановить. Я подошел и сказал, что иду на Ан-12, который стоял прямо напротив проходной. Меня пропустили, а вот Алекса и Джо остановили. Вид у них был растерянный. Они что-то говорили, но военный на них внимания не обращал. Тогда я сказал, что эти люди со мной. Высокомерно и даже пренебрежительно осмотрев их с ног до головы, он дал им пройти.

Самолет стоял на грунте, что очень плохо сказывается при длительной стоянке. Недалеко стоял ангар, рядом с ним приземлился небольшой вертолет Bell с белым пилотом и белыми людьми. Больше на аэродроме я авиатехники не видел.

Ан-12 был весь в пыли. Железные части входной стремянки и навесного замка сильно проржавели. По виду самолета было видно, что к нему никто не подходил и не открывал его уже очень давно. Один двигатель и два воздушных винта были разобраны. Ключей от входной двери в потайных местах, где обычно инженерно-технический состав их прячет, я не обнаружил.

Проблему создавал встроенный замок входной двери и двери в кабину экипажа.

Учитывая происходящее вокруг меня в Либерии, я не мог знать, когда увижу самолет в следующий раз. Необходимо было обязательно забрать документы и формуляры с борта. Тогда я решил попасть в самолет через аварийный люк, который идет из кабины экипажа. Сказал Джо, что мне нужна отвертка. Он сходил в машину и принес. С большим трудом я