Игра в городки - Юрий Николаевич Стоянов

Толя Иксанов – заместитель директора – завязывает шнурок на ботинке. Видно, опоздал я на репризу. А наш бормочет одну и ту же фразу:

– Еле работает, твою мать, еле работает…

Толя вышел, я решил по-бытовому оправдать свой приход и пошел в сторону кабинки. В это время наш слегка повернулся, и я все увидел.

Знаете, бывают такие большие черные электророзетки на триста восемьдесят вольт? В них обычно включают полотеры. Розетка эта прикрыта крышкой на пружине – от любознательных. Так вот, стоит наш и сушит руки под этой розеткой – как бы подставляет ладони потокам воздуха. Мы встретились глазами, и наш завелся:

– Ты представляешь, международный аэропорт называется! Сарай! Бардак! Она же почти не работает, эта фигня. Ее-е-л-е-еле! – И он начал щелкать пластмассовой крышкой, будто это тумблер. – Нет, я тебе так скажу: не только этого аэропорта и этого города – этой страны не должно быть на карте! Неужели нельзя было повесить табличку: «Извините, еле работает»?! Нужно взять глобус, зарисовать нас белой краской и написать вместо названия страны: «Не работает». И все, и нет нас ни географически, ни политически. И изъять всякие упоминания о нас из всех энциклопедий. – И вдруг очень просто, без пафоса добавил: – Да нет, она почти не работает… ну так, еле-еле…

Он продолжает делать пассы руками под электророзеткой, а я чувствую, что сейчас начну ржать, поэтому направляюсь к выходу. И наш вдруг очень строго и в то же время заботливо спрашивает меня:

– А пи́сать не будешь?

Я, как на плацу в армии, отрапортовал:

– Буду!

Постоял я в кабинке, отдышался и бочком, бочком из туалета – в чрево несуществующего аэропорта несуществующей страны…

До сих пор не дает мне покоя одна мысль: как понимать эти «еле работает» и «почти не работает»? Значит ли это, что розетка пусть чуть-чуть, но работала, хоть немного, но сушила? Вот в чем вопрос!

Пятьдесят лет работает у нас в театре артист Иван Иванович. За неделю до поездки на Тайвань подходит он ко мне и спрашивает:

– Юрка, как ты думаешь, мне палочку брать с собой?

Иван Иванович еще во времена финской кампании ноги простудил, и поэтому без палочки ему трудно. Странно, почему это вдруг накануне гастролей возник вопрос о палочке?

– Иваныч, а вы что, уже выздоровели?

– Какое там выздоровел!

И Иваныч продемонстрировал печальное состояние своих конечностей: прошелся, сильно прихрамывая.

– Тогда не понимаю вопроса.

– Я боюсь, что эти, – он многозначительно показал на небо, – эти скажут: ну его на хрен, этого хромого, здоровых девать некуда. И больше никуда меня не возьмут.

Вообще-то, Иваныч – человек незаменимый. Точнее, не так: Иваныч – человек, которым можно заменить любого актера. Он знает наизусть все роли из репертуара маститых артистов театра. Особенно пристально Иваныч следит за творчеством наших народных – Николая Трофимова и Евгения Лебедева. А поскольку и у того, и у другого иногда возникают проблемы с запоминанием текста, Иван Иваныч всегда на стреме. И если он идет по коридору и бубнит слова чужой роли, значит, сверкнул ему софитик надежды со сцены, значит, кто-то приболел или опаздывает на спектакль. При этом лично я не помню ни одного случая, когда бы постоянная готовность Иваныча к творческому подвигу была реализована в нашем театре. Тем не менее Иваныч, говоря словами персонажа, которого он мечтал сыграть всю жизнь, «пошел другим путем». Нет в Ленинграде – Санкт-Петербурге такой клубной площадки, такого красного уголка, цеха, ЖЭКа, где бы Иван Иваныч ни подхалтурил от Ленконцерта. Там-то ему и пригодился репертуар Трофимова – Лебедева. В общем, на таких, как Иваныч, держится театр, а сам Иваныч держится за палочку…

Я в какие-то минуты бываю очень убедительным оратором. И все, что сам побоялся бы сказать в глаза начальству, выговариваю Иванычу, готовящемуся к поездке на Тайвань:

– Иван Иваныч, как вам не стыдно, елки-палки! Вы прошли две войны от звонка до звонка – и боитесь тех, ради кого воевали?! Вы один работаете в театре столько лет, сколько все наше начальство вместе взятое! И вы, как никто другой, имеете право посетить мавзолей генералиссимуса Чан Кайши – практически вашего ровесника!

И полетел Иваныч на Тайвань с палочкой.

В аэропорту Бангкока выяснилось, что нам предстоит здесь кантоваться часов восемь в ожидании самолета на Тайвань. Каждый был предоставлен самому себе, но нас попросили далеко не разбредаться, потому что возможен завтрак за счет проштрафившегося «Аэрофлота». Иваныч про халявный завтрак не расслышал и исчез за ближайшим киоском. Когда Иваныч был на виду у всех, он поигрывал палочкой, как будто это не подпорка, а так – реквизит заезжего жонглера. На самом деле передвигаться на своих двоих ему было трудно, как никому.

Аэропорт в Бангкоке – это система длинных коридоров, находящихся на разных уровнях. Перепад между ними составляет метр-полтора. Преодолеть этот перепад можно на эскалаторе, а можно пешком по гладкому некрутому пандусу, сделанному так, чтобы удобно было катить тележки и чемоданы на колесиках. И на каждом углу стоят инвалидные коляски. Причем этих колясок в аэропорту больше, чем инвалидов во всем Таиланде…

Прошло какое-то время, и представитель «Аэрофлота», сложив руки трубочкой, выкрикнул:

– Артисты, пожалуйста, за мной, в кафе!

Разновозрастная толпа уставших мужчин и женщин тронулась за элегантным молодым человеком и пошла вверх по длинному пандусу в следующий зал. И вдруг…

Из-за горизонта (говоря телевизионным языком, «из-за границы кадра») появился Иваныч – как будто пророс из верхнего коридора. Иваныч сидел в инвалидной коляске. Под ним находилась труппа БДТ – сорок пар удивленных глаз. На лице Иваныча застыл ужас. Ведь его беспокоило даже наличие у него тросточки, а тут он предстал перед всеми в инвалидной коляске! Стало быть, он уже и ходить не может?! Эта секундная немая сцена, этот стоп-кадр, вероятно, показались Иванычу вечностью. Он не выдержал. Его руки, державшиеся за резиновые колеса, дрогнули, и коляска с артистом покатилась вниз. С каждым мгновением набирая скорость, она врезалась в толпу и начала ее рассекать. Кого-то Иваныч сбивал с ног, кого-то успевал оттолкнуть руками. При этом вместо того, чтобы кричать «Поберегись!», он выкрикивал: «Покататься! Покататься!» Это должно было означать следующее: «Я совершенно здоров, а в коляску сел для того, чтобы покататься! Всего-навсего покататься!»

Иваныч повторял это слово, пока один из рабочих сцены не поймал злополучную коляску…

И смешно, и грустно.

Обязательно сниму все это когда-нибудь. Желательно в Бангкоке. По дороге на Тайвань.

И вот мы наконец гуляем по Тайбэю, главному городу Тайваня.

И захотел Ник-Ник