Русский кот - Валерия Алексеевна Державина

от волков, приняла роды, сразилась с медведем-шатуном – и не одним. И все это за три дня. Неудивительно, что она потеряла телефон.

Разве что алкогольные напитки со льдом из Байкала Женя не пила. Но это, вероятно, потому, что после медведя и родов на схватку за алкоголь сил уже не хватило.

Я же тем временем ходила проторенной тропой от холодильника до дивана и обратно в крайне хрупком моральном состоянии. Не упустить горошек зубной пасты в раковину, не увидеть в отражении нового прыща, не обжечь язык кофе, не уронить вилку, не наступить на вилку – вот и все мои цели на день. В общем, валялась выброшенной на берег медузой и днем, и ночью. Но сегодня пришло время разорвать этот порочный круг и ворваться на улицу Антона Чехова.

Улица Антона Чехова топорщится вечнозелеными ветвями, что для января просто наглость. Солнце рисует тенями на дугообразно уложенной брусчатке, за малоэтажными домиками торчат ели, у бледно-свекольного дома за белым заборчиком хищно раскинула лапы рябина с огромными гроздьями сигнально-оранжевых ягод. Ну, по крайней мере, что-то похожее на рябину.

Помню, в Москве я любила удивлять Сашу знанием названий цветов вроде лука Суворова или львиного зева – плоды детских лет на даче у бабушки. Еще мне нравилось наблюдать за тем, как распускаются цветы в моем московском дворе. Начинала вишня и цвела она дня три, потом вступала сирень, очень много сирени, настоящий взрыв – во дворе цвело разом кустов пятнадцать, затем кисти сирени скукоживались и ржавели, и зацветал жасмин, то есть чубушник. Кстати, уверены ли вы, что знаете, как выглядит реальный жасмин? Скорее всего, вы знаете, как выглядит чубушник. Потом вступали липы, высаженные вдоль соседней улицы, я понимала это по аромату, а потом уже вглядывалась в кроны, чтобы убедиться, что права. Конечно, где-то между ними были и тюльпаны, и львиный зев, и лук Суворова, и шиповник, но я рассказываю про деревья и кустарники, которые производили на меня наибольшее впечатление, думаю, за счет аромата. А еще пионы, совсем забыла про пионы! Они обитали в июне в цветочных магазинах, а росли на той самой даче у бабушки, и я обожала их тонкий, яркий и словно синтетический вечерний аромат.

А здесь зелень другая, не такая нежная и благоухающая: насыщенно-зеленые толстые листья, будто покрытые воском, их можно перерубить разве что бензопилой. Это вам не наши листочки, тонкие и деликатные.

На улице Антона Чехова находится частный сектор (так это называли в моем детстве), или коттеджный поселок (так это называется сейчас). Иду вдоль разномастных заборов, смотрю на кусты, и сербская зимняя растительность вдоль домов мне начинает казаться московской, будто эти неизвестные мне стебельки – васильки, а эти пыльные листья вполне могут быть похожи на листья сирени.

Спустя час я вернулась в квартиру, а тут уже и Саша.

– Прикинь, что! – выходит в коридор с бумажными пакетами в руках.

– Что?

– Я, значит, пришел с нашим списком блюд…

– Так.

– …думаю, сейчас приду в русскоязычную сушильню и все по-русски расскажу!

– Так…

– А сегодня русскоязычных сотрудников не было! Мало того, не было и англоязычных!

– Использовал переводчик?

– Пытался! Дошел до твоих суши с угрем, перевел как суши с «бубулицей».

– Это было правильно?

– Нет, сотрудница смотрит и говорит: «Нет, точно что-то не то». Я перевел эту бубулицу на английский и получилось «суши виз акне»! Суши с прыщами то есть!

– Боже… – хохочу.

– В итоге вышел человек из служебного помещения, который по-русски говорил, и помог нам.

– И как в итоге угорь, который рыба?

– Ил фиш!

– Точно.

Так что теперь я знаю еще одно слово по-сербски: бубулица – угорь, в плане прыщ.

* * *

Стою на заправке – нервничаю и набираю своему приятелю Юре из Москвы (сейчас он работает в Белграде).

– Мы сейчас едем обратно домой, потому что забыли кошелек, так что это еще плюс десять минут к маршруту… Ты уже передумал, наверное, со мной встречаться, но клянусь, такое бывает нечасто!

– Да все в порядке, Верочка, это же такие мелочи!

– Хотелось бы мне однажды достигнуть этого уровня спокойствия.

– Мне хватило просто приехать сюда, странно, что у тебя не так!

– Это все сырники, не стоило ими завтракать!

– Русский дух тревожит сердце…

– До недавнего времени думала, что я его лишена, а он, оказывается, просто ждал подходящего момента, чтобы растерзать мое сердце!

– Русскость – как позвоночник: ты ее не видишь, а она есть.

Откладываю телефон и вздыхаю. Ненавижу опаздывать.

Мы забрали кошелек и выехали на скоростную трассу – слева поля, справа поля за низким забором с навершиями в виде самых настоящих, живых соколов: караулят здесь мышей, наверное. Насчитала пять штук птиц (примерно каждый километр), потом надоело.

Пошел дождь, затем снова выглянуло солнце – и вот мы приехали. Я вышла за пару улиц до кафе, где мы договорились встретиться с Юрой, чтобы немного прогуляться. Иду по разномастной плоской (то есть не выпуклой) плитке: вот тут черная мелкая квадратная, тут белая прямоугольная, тут белая прямоугольная в два раза толще, канализационный люк, на котором кириллицей написано: «Телефон». Прохожу мимо музея Николы Теслы, похожего на торт приятного цвета сливочного масла (музей похож на торт, не Никола), поднимаю глаза на коринфские колонны и думаю: кому же приходит в голову звонить в канализационный люк? Сворачиваю на оживленную улицу, останавливаюсь у пешеходного перехода и кишками чувствую, как от количества машин и шума вибрирует дорога. Мне нравится Белград. Его исторический центр немного похож на Рим. Только если в Риме дороги изгибаются вверх-вверх-вверх-вниз-вниз-вниз, то здесь они изгибаются вверх-вниз-вверх-вниз-вверх-вниз – более динамично.

– Белград – это как Москва в нулевые, – говорит Юра. Он много улыбается и небрежно жестикулирует, ветерок от кондиционера шевелит его светлые волосы, тоже хочу так, но мешает клубок из железных цепей, что ворочается в животе.

Мы сидим в классическом тостоавокадовом месте и едим, конечно, их.

– Везде курят, реклама эта странная, – продолжает он.

– Да, наверное. Но мне нравится – ностальгия!

– Ну нормально в целом, если ничего не ждешь.

– Тем более русский дух тебя не тревожит.

– Он меня и не может тревожить, ведь я не русский.

– Ха!

– Серьезно. Я казах.

– Что? Что еще выдумаешь?

– Я не выдумываю, я в Казахстане родился, у меня так написано в свидетельстве о рождении.

– СССР у тебя написано в свидетельстве о рождении.

– Нет, могу показать.

– Не надо, я все равно не поверю, родители твои русские. А паспорт у тебя какой?

– Паспорт я еще