Азбука «Аквариума». Камертон русского рока - Павел Владимирович Сурков

Другое дело, что дух «Битлз», конечно же, пропитал всю Пушкинскую, 10. Потому что именно тут нашел свой приют музей-храм Джона Леннона, созданный знаменитым питерским битломаном Колей Васиным (подробнее о нем вы прочитаете в главе «Тропилло»). Так что определенная мистика на этом месте, бесспорно, присутствует – все-таки сакральное пространство!

Рамзес

Рамзес – совершенное и в некотором роде культовое имя для Ленинграда-Петербурга. Еще полтора десятка лет назад, приехав на улицу Зины Портновой и зайдя во двор между домами 6 и 8, кто угодно мог попасть прямиком в царство Рамзеса. Да-да, самого настоящего Рамзеса!

Рамзесом звали гигантского черного дога (вы все видели его в заглавной роли в фильме «Собака Баскервилей»), добрейшего и умнейшего пса, принадлежавшего вышедшему на пенсию актеру Аркадию Канцепольскому. На пенсии Аркадий не стал сидеть сложа руки и быстренько смастерил этими самыми руками в собственном дворе невероятную детскую площадку.

Ах, что это была за площадка! Я прочитал о ней в газете «Неделя» (приложение к «Известиям» – о Канцепольском написали во всесоюзной прессе, а это уже было истинное признание!), и одним из моих детских мечтаний стал обязательный визит в Царство Рамзеса. Увы, не сложилось – причины будут объяснены чуть ниже.

На площадке был сооружен фонтан, карусель, настоящая яхта «Беда» с капитаном Врунгелем и матросом Ломом, Мойдодыр-умывальник с самой настоящей водой… Ну а главным здесь был дог Рамзес: умный, сильный и добрый – друг детей. Аркадий запрягал Рамзеса в раскрашенные саночки (летом – в тележку), и сильный Рамзес с удовольствием катал ребятишек.

Двор Рамзеса стал одной из ленинградских, как сейчас бы сказали, urban legends – «городских легенд»: о нем знали, в него водили детей. Самым страшным наказанием для провинившегося юного хулигана могла стать обида Рамзеса: «Про того скажу Рамзесу, он не станет вас катать» – гласило вырезанное на дощечке предупреждение малолетним озорникам.

Собачий век короток – на смену первому Рамзесу пришел Рамзес Второй, а затем и Третий: все псы были породистыми, имели кучу наград (лидером по их числу был все-таки Рамзес Первый, но и остальные двое недалеко ушли от своего предшественника). Третий Рамзес пережил Канцепольского, который скончался в начале 2000-х – время было суровое, за каждый метр земли в Петербурге дрались ни на жизнь, а на смерть, и вскоре на месте разрушающейся детской площадки (поддерживать ее после смерти Аркадия стало попросту некому) образовалась автостоянка. Теперь там – лишь заасфальтированные дорожки. От старого времени осталась только та самая деревянная табличка-предупреждение с безапелляционным резюме: «А тех, кто нас не слушает и грибочки рвет – Баба-Яга скушает, так и знайте. Вот!»

Не скушала. Волшебный дворик исчез вместе с его создателем и Рамзесами.

Это лирическое отступление тут было явно не зря: не знаю, ведал ли Гребенщиков о площадке дога Рамзеса и о его хозяине (может быть, и слышал, но вряд ли бывал). Но в 1993 году в дискографии «Åквариума» возникает собственно Рамзес – группа выпускает пластинку, которая именуется «Любимые песни Рамзеса IV».

Что касается вышеупомянутого пса Рамзеса, то в момент создания альбома был еще жив Рамзес Второй. А БГ в очередной раз опередил время – и написал о Рамзесе IV.

Но если уйти от петербургских реалий и аллюзий начала 1990-х, то Гребенщиков предпринимает удивительную попытку – облачить «Åквариум» в современные одежды. Записать песни, созданные в России, по всем канонам западного продакшена.

В итоге получился один из самых недооцененных альбомов «Åквариума». Вспоминает Олег Сакмаров: «Величие „Åквариума“ и БГ было в том, что представляло собой любопытство к миру, к его устройства, к вопросам бытия. Мы пытались со всех сторон подойти к этим вопросам. „Рамзес“ – это попытка создать психоделический альбом, опираясь на традиции музыки шестидесятых годов. Тогда было массовое увлечение эзотерикой – и на Западе, и у нас, все стремились всевозможными способами расширять сознание, и пластинка стала отражением такого стремления. Хотя у нас и не совсем все получилось, звук вышел не очень „кислотный“, но идеи видны. И „Рамзес“, конечно, контрастен по отношению к „Русскому альбому“. Под „Рамзеса“ собрались другие музыканты…»

Именно это и определило то, что группу уже невозможно было называть «БГ-Бэндом»: это был именно «Åквариум», группа нового образца – то, что станет «Åквариумом 2.0». Но беда «Рамзеса» оказалась, с одной стороны, в его полном соответствии тому времени, в которое он был записан, а с другой – в его вневременности. Слушать английскую музыку, записанную по-русски, слушатель был не очень готов. Тем не менее отнять у «Рамзеса» одно из его главных достоинств – цельность – невозможно. Эта пластинка – единый организм, с первой до последней песни. Чем и хороша.

Рубекин

Гениальный клавишник, потрясающий кудесник звука – он появился в «Åквариуме» в еще один период безвременья – между «Лилит» и следующим поворотом, к «Åквариуму 3.0». Альбом «Пси» группа записывала, официально сжавшись до формата трио: Гребенщиков, Рубекин и Сакмаров. Естественно, рядом были и верные друзья – Дейв Стюарт, Кейт Сент-Джон и Александр Титов. Но группа состояла именно из этих трех человек, определявших звук «Åквариума» нового тысячелетия.

Рубекин стал первым клавишником в «Åквариуме» со времен Курехина – и во многом то, что слушали музыканты в момент записи пластинки, и определило ее звучание, а слушали бристольскую музыку – Tricky, Massive Attack. И Рубекин справлялся с новой задачей – он совмещал эстетику песен БГ с новыми электрическими звуками, сэмплы – с живыми инструменталами.

Помимо собственно игры, Рубекин полностью отвечает и за запись музыки: Пушкинская, 10 становится его творческой кухней, здесь он днюет и ночует, экспериментируя с инструментами, звуками, аранжировками. Есть интервью Рубекина, где он долго и подробно объясняет, как записывался и сводился альбом «Сестра Хаос» – и делает это настолько увлекательно, что даже самые, казалось бы, занудные технические подробности слушаются как увлекательный рассказ о приключениях. Там же, например, Рубекин говорит о странной истории, которая вышла с песней «Слишком много любви» – записали ее очень быстро, еще быстрее свели – и сразу забыли. Даже на концерте в честь тридцатилетия «Åквариума» (в качестве почетных гостей присутствовали Ляпин, Севара Назархан и Дживан Гаспарян, сыгравший партию дудука в «Северном цвете»), где игрался