Азбука «Аквариума». Камертон русского рока - Павел Владимирович Сурков

из ресторанов. Что-то затем обретало форму песен, пробно записывалось на Пушкинской и даже обкатывалось на концертах. У Сергея Щуракова (см.) даже возникали идеи, как записать новые песни, например, с камерным струнным составом, но БГ не спешил: «Ты сделаешь это по-русски, а мне нужно, чтобы это было сделано по-английски» – это был весьма и весьма весомый аргумент.

На счастье «Åквариума» для альбома нашелся спонсор – и это тоже было чрезвычайно по-европейски: благодаря этому удалось поехать в Лондон и спокойно работать, особо не оглядываясь на сроки записи. Кроме того, в этот момент БГ знакомится с Кейт Сент-Джон, замечательной гобоисткой, которая долго играла с Вэном Моррисоном и обладала огромным авторитетом в мире британской звукозаписи. Она приводит в студню грандов сессионной работы – барабанщика Дэйва Мэттакса и контрабасиста Дэйва Пегга. В отличие от иных российских музыкантов, британцы не подвержены перепадам настроения – и играют вне зависимости от своего душевного состояния. С одной стороны, для них это – оплачиваемая работа, но с другой – без души такую работу все равно не сделать.

Но у Кейт возникает еще одна возможность – пригласить на запись настоящего гранда: доходят слухи, что свободен и может приехать поиграть легендарный Мик Тейлор, экс-гитарист «Роллинг стоунз». Тейлора ждут полторы недели – он приезжает в студию в драном макинтоше, с дешевой японской гитарой. Мик вошел в кабинку, взял приготовленный для него Gibson, выкрутил все ручки усилителя на максимум, задал всего один вопрос: «О чем песня?» – и сыграл все с первого раза.

Альбом промотируется по всем возможным медиаканалам: слава богу, в этот момент музыкальных программ на российском телевидении предостаточно – слово «формат» тогда еще не входит в обиход, а вот борьба за рейтинги уже начинается. И пригласить Гребенщикова в эфир – это автоматически означает привлечение аудитории. Соответственно, практически раз в две недели «Åквариум» нет-нет да и появится в эфире. И тактично умолчим о печатной прессе – БГ умудряется проникнуть, как мы уже писали выше, даже на страницы журнала «Автопилот».

Конечно, не все задуманные при проектировании рекламной кампании идеи были реализованы: например, не удалось повесить над Новым Арбатом, в торце одной из высоток, рекламный «навигаторовский» глаз, появившийся на обложке альбома – но тем не менее концерты-презентации в ДК Горбунова прошли с огромным успехом. «Åквариум» и БГ предстали во всей красе – и продемонстрировали всю мощь нового творческого этапа. Это действительно были насквозь русские песни – просто сыгранные и записанные в соответствии с западной традицией.

Невероятное мастерство.

Окуджава

Булат Окуджава и Владимир Высоцкий – два полюса авторской песни, более того – две парадигмы песенного творчества.

С одной стороны, есть невероятный персонифицированный надрыв Высоцкого (и потому петь его невозможно – нужно обладать такой же харизмой и мощью личности), а с другой стороны, Окуджава – куда более, на первый взгляд (но только на первый!), понятный, близкий, родной и доступный. «Никто и никогда не пел по-русски так просто и мудро, как Булат Окуджава», – скажет БГ и будет в этом абсолютно прав.

Барды – это, конечно, не рокеры, и Гребенщиков натыкается на подобное понимание: «Я, помнится, ходил и спрашивал всех знакомых в те годы: „Слушайте, а у нас есть русский Дилан или кто-нибудь, кого можно поставить в один ряд?“ Мне отвечали: „У нас есть Окуджава“. Извините, это не то. Это другое ощущение. Это ощущение мудрого отхода от жизни: я сопричастен этой жизни, но я не без печали смотрю на все это».

Рокеры в 1550-е пытаются перепеть бардов – альбом «Странные Скачки», вышедший накануне шестидесятилетия Высоцкого, вместил в себя попытки творческого переосмысления ленинградским и московским роком довольно странного подбора песен Владимира Семеновича. Вообще ретроградность свойственна этому историческому этапу российской действительности: с легкой руки Леонида Парфенова запускаются проекты «Намедни» и «Старые песни о главном» – возврат к любимым образам, героям и песням детства и юности нынешних сорокалетних. И естественен в этом отношении и выход альбома песен Высоцкого, спетого рокерами (популярные песни советской действительности исполняли в основном поп-звезды) – но вот рокеры не очень справились со своей задачей.

Исключения составляли или персоны, приближенные по уровню внутреннего надрыва к автору – как, например, Анатолий Крупнов, вместе с «Черным обелиском» предложивший весьма перспективную версию «Жирафа», или те, кто использовал материал Высоцкого как повод для музыкальный экспериментов – как сделал Евгений Федоров с Tequilajazzz, выпустивших оригинальный кавер «по мотивам» песни «Большой Каретный».

Это потом начнутся многочисленные конкурсы и концерты, где песни Высоцкого станут петь уже совсем мелкотравчатые поп-звезды даже не первого эшелона или их будет орать, разрывая связки и собирая при этом похвальную прессу, Григорий Лепс – но Высоцкий уходит в площадность и доступность (что, конечно, размывает его значение и глубочайший смысл песен). На Окуджаве же остается печать некой элитарности, избранности. Не зря Дмитрий Быков проводит параллели между Высоцким и Есениным – и Окуджавой и, соответственно, Блоком.

Гребенщиков записывает альбом песен Окуджавы – как до этого записал альбом песен Вертинского – очень просто и аскетично: это песни, спетые под гитару, сделанные как будто в домашних условиях, и каждая из них проникнута личным отношением БГ к исполняемому материалу. И надрывно-щемящий момент есть даже в наивно-смешном «Ваньке Морозове», где вся история превращается в устах Гребенщикова чуть ли не во вселенскую трагедию.

В качестве дополнительного инструмента к записи привлекают индийский гармониум – звучание получается необычным, но при этом чрезвычайно сильным. Сам же БГ этим альбомом перевернул определенную страницу в собственной музыкальной жизни: «Я пел то, что у меня было в голове, пел так, как я это помнил… И не старался делать похоже – у Окуджавы свой фантастический подход, и повторять его совершенно бессмысленное занятие… Я спел то, что в этих песнях есть. А с тех пор Окуджаву я больше не пою. И мне очень этого жаль».

Пески/Петербурга

«Пески Петербурга» оказался, некоторым образом, «реанимационным альбомом» – старые песни 1980-х приобретали новую форму в 1990-е, при этом никто из участников записи, включая самого автора, не ощущал то, что песням исполнилось уже много лет. Музыканты осваивали новые формы и инструменты – Сакмаров, например, играл на английском рожке, а клавишные партии вдохновлялись группой Prokol Harum, с которой Деда, опять же,