Азбука «Аквариума». Камертон русского рока - Павел Владимирович Сурков

Не обошлось без мистики – вспоминал Сакмаров: «В одном экзотическом южном городе с шести до девяти утра я описывал свое понимание песни „Сельские леди и джентльмены“ и чувствовал, что автору это интересно и почему-то важно. А потом пошел дождь, которого в этом регионе в это время года не было две тысячи лет. Вполне типичная для „Åквариума“ история».

Параллельно с «Песками» в студии на Фонтанке записываются сразу несколько проектов: песни для «Чубчика» – сборника песен, которые кажутся народными (хотя и имеют авторов), демо для новых студийников (потом один из них станет «Костромой» (см.)), а еще «Наутилус Помпилиус» записывает проект «„Титаник“ на Фонтанке» (БГ спел на нем «Я хочу быть с тобой» Бутусова и Кормильцева). Но главное – именно в этот момент «Åквариум» получает собственный дом на Пушкинской 10 (см.). Огромная расселенная коммуналка (первым в ней поселился Сакмаров с семейством) стало местом встреч, хэппенингов, а значит – работы.

Что касается самих архивных песен – так получилось, что они остались зафиксированы исключительно в студийном варианте. Играть на концертах их не хотелось. Но песни преследовали, вгоняя Бориса, как он вспоминал, «в наваждение».

Пришлось поступить радикально: однажды, совсем отчаявшись, он написал названия песен на больших листах бумаги – и расстрелял их из пневматической винтовки. Наваждения прекратились. А вот «Пески Петербурга», не попавшая на одноименный альбом, жить продолжила – и даже изредка возникала в концертах. Естественно, в Петербурге. Как, кстати, и «Юрьев день» и «День первый» – эти два «Дня» иногда пролезали в сет-листы.

Пес/электрический

Герой одноименной песни – и одно из первых животных, официально вошедших в аквариумовский бестиарий. Электрический пес отправился в путешествие по магнитофонам современников на «Синем альбоме» (см. «Тропилло»).

В дальнейшем пес возникнет еще раз – в безвременье перед стартом «Åквариума 3.0». Гребенщиков с составом, который потом станет основой новой инкарнации «Åквариума», будет гастролировать со старыми песнями в абсолютно современной обработке. Программу назовут «Новый электрический пес». И даже когда появится альбом «Пси», то тур в его поддержку поименуют «Стоп Машина» (по названию одной из ключевых песен с альбома). А то вдруг снова всплывет пес? Гребенщиков так пошутил по этому поводу: «Ну а как было назвать программу? Что написать на афише? „Приезжает ‘Åквариум’ с программой ‘Пси’". Какие „пси"? Которые „гав-гав"?»

Но вот эти самые «пси» (или «собачки», как их станут называть сами «новые аквариумисты») и стали основой для ключевой и качественной пересборки группы – «Åквариум 3.0» отражал совершенно новое построение звука: за клавишами возник виртуоз Борис Рубекин (см.), за творческий диалог (а вернее – триалог) отвечал Олег Сакмаров (см.), и появилась ритм-секция из нескольких перкуссионистов (одного из персонажей, шоумена МС Кошкина, именовали на сайте группы не иначе как «карающий шейкер Аллаха»), И как в начале 1980-х электрический пес ознаменовал собою переход от полуподпольной и неформальной группы к фактически профессиональному творчеству, так и в конце 1990-х – начале 2000-х «Åквариум» подтверждал, что может быть аудиально стопроцентно адекватен сегодняшнему дню. БГ и Сакмаров слушали манчестерский трип-хоп, звук обогащался, писались новые песни…

Наверное, тому причиной стал все тот же пес. Просто – замаскировавшийся под нового: электрическая его составляющая не изменилась.

Пушкинская, 10

Это и название альбома, и одно из главных музыкальных мест Петербурга: как ни крути, но сведения, изложенные в буклете в вышеупомянутой пластинке, несмотря на всю их шутливость и нарочитую псевдонаучность, не лишены здравого смысла: действительно, на Пушкинской, 10 явно имеется какой-то невероятный генератор неизвестного, но точно мощного поля.

В буклете это поле именовалось «мю-полем», которое охраняют представители ордена святой Винифреды (и группа «Åквариум» суть главные апологеты сего ордена). Мю-поле тоже родом из Петербурга (во всяком случае, частично) – любителям фантастики оно знакомо по упоминанию в повести братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу»: там главным генератором мю-поля оказался диван-транслятор, с которого, собственно, и начинается вся волшебная история.

По выходе «Пушкинской, 10» я, помнится, запищал ультразвуком – и немедленно помчался беседовать с Гребенщиковым на «околонаучные темы»: и про мю-поле, и про братство святой Винифреды – на что БГ отвечал, как обычно, емко и предельно корректно: «Сам факт наличия мю-поля – это настолько вдохновляющий фактор, что мне хватает работы. А не хватает мне часов в сутках, дней в неделе, мне не хватает сотрудников, мои уже падают от усталости. Но пока мю-поле есть – а оно там было несколько тысяч лет и, надеюсь, продержится еще такое же время – может быть, на наш век хватит… Мы по мере своих очень скромных сил делаем то, что нам стоит делать в непосредственной близости от источника мю-поля. А уж какова связь мю-поля с нами – пусть решают будущие исследователи»

Но главным парадоксом оказалось раскрытие истории святой Винифреды – а именно ее трагической гибели от руки некоего принца Карадога. В условиях разворачивающейся социальной сейсмической нестабильности фигура Карадога лично мне представлялась особенно зловещей – но и тут БГ меня успокоил: «Бессмысленно бороться с больным человеком. Но опыт нам подсказывает при этом, что все мы больны – так или иначе, поэтому обвинять Карадога и считать, что мы сами белые и пушистые – это ложь. Во всех нас есть минусы, все мы не без греха. Вопрос в том, как мы сможем справиться со своими собственными стремлениями, как жить так, чтобы не причинять вреда другим и, соответственно, дать Богу заботиться обо всем остальном. Но если ты видишь человека, который с мечом бежит за юной девой – имеет смысл его остановить хотя бы умело нацеленным камнем».

Собственно, этим советом всем и рекомендую руководствоваться.

Автору этих строк невероятно повезло: он бывал на Пушкинской, io – больше всего атмосфера там напоминает дом «Битлз» из фильма «Help!»: помните, когда вся четверка возвращается после репетиции домой и выясняется, что они живут в одной большой квартире, где можно и сочинять музыку, и отдыхать, и вместе веселиться – огромное общее пространство, которое в то же время несет отпечаток индивидуальности каждого из участников группы. Понятно, что в реальности «Битлз» жили совсем не так – никакого общего пространства для жизни у них не было и быть не могло: во время бесконечных концертов они друг другу настолько обрыдли, что, возвращаясь в Англию, старались встречаться исключительно по необходимости –