Освобождая Европу. Дневники лейтенанта. 1945 г - Андрей Владимирович Николаев

мы вели до сих пор. Тут будет новая война. Людей нужно беречь, мы и так их достаточно теряли. Но беречь нужно не словами, а делом. Наше дело – это, прежде всего, умелая организация боя! Мы обязаны думать, – думать самим и заставлять думать других, подчиненных нам людей.

Полковой командно-наблюдательный пункт расположен на гребне горы в третьей линии передовых траншей. От нас вниз по крутому юго-западному склону идут виноградники и кое-где еще видны колья с подвязанной к ним виноградной лозой. А там, дальше, метрах в пятистах, виден проволочный забор противника и его траншеи.

Все это уже нанесено на планшеты. Засечены и позиции легких кочующих минометных батарей. Но противник ведет себя тихо и предпочитает никак себя не проявлять. Такое положение настораживает.

– Ну, что тут у тебя? – спрашивает Шаблий, разглядывая планшет.

– Одни бугорочки да ямочки, – отвечаю я.

– Бугорочки, говоришь? – усмехается Шаблий. – А под бугорочками-то что?

– Кто ж их знает, что?! Может, куча земли, а может, и дзот.

– Начальник разведки бригады, Пудов, на НП не заходил?

– Я его ни разу не видел. Не знаю даже, каков он есть!

Усмехнулся командир полка, закурил папиросу и, отойдя от планшета, стал смотреть в стереотрубу. Подошел и я к брустверу, облокотился и стал наблюдать в бинокль. Вот в траншее мелькнула горчичного цвета мадьярская гонвед-ка, скрылась, и стой хоть час – ничего не увидишь. За линией венгерских траншей тянутся поля, когда-то пахотные, а теперь брошенные – они четкими прямоугольниками бурой, комкастой земли врезаются в зеленеющие луговины. В километре за линией траншей противника виднеется село Чакберень. Слева равнина и лишь на горизонте кромка леса. Справа – подымаются горы. Начинает припекать солнце, но оно пока еще сзади, и можно вести наблюдение – теперь оно слепит глаза венграм. Это наше преимущество. Во второй половине дня все станет наоборот.

Около десяти утра на КП 351-го полка Федотова появляется грузная фигура полковника Виндушева. Здесь я впервые вблизи увидел командира 106-й воздушно-десантной дивизии. Круглое лицо сангвиника, полные чувственные губы, волевое выражение лица и вместе с тем располагающая улыбка. Виндушев снял фуражку, вытер платком гладко бритый череп и отпустил, видимо, какую-то шутку, на которые, как говорят, он был большой мастер. Окружающие засмеялись. Я находился на почтительном расстоянии – я мог кое-что видеть, но не слышать.

Командир дивизии посмотрел на часы, стал серьезным и взялся за двадцатикратный бинокль.

– Через несколько минут начнется разведка боем, – предупреждает меня Коваленко, – будь внимателен. Постарайся засечь как можно больше и как можно точнее. В дивизионы я уже передал: все НП наготове.

Я припал к окулярам стереотрубы. Поповкин расположился рядом с черновым рабочим планшетом, угломерным кругом, линейкой и всеми прочими приборами. В качестве вычислителя-планшетиста он не имел себе равных.

Внизу, в наших окопах, происходило заметное движение – солдаты в касках, с автоматами в руках заполняли передовые траншеи. Это были не простые пехотинцы – «мужики», которых порой выгоняют из окопов палкой и матюгом. Это была элитная пехота – десантники, «толбухинская банда», как «окрестили» ее немцы. И хотя никто из них не «нюхал еще пороха», не кланялся мине или снаряду, все они, молодые, здоровые, хулиганистые, гордые своими «голубыми погонами», форсили друг перед другом, готовые лезть на противника с голыми руками, самоутверждаясь в бесшабашной удали.

Хлопнул выстрел ракетницы, совсем где-то рядом. От неожиданности я вздрогнул. Дымовая ракета еще описывала дугу в синем и безоблачном небе, а фигурки солдат уже выскакивали из траншей. С нашей стороны не было ни единого выстрела артиллерии. Но их это не смущало – они еще не узнали на опыте, что такое артиллерийская поддержка пехоты.

Солдат, приученных наступать под прикрытием огневого вала артиллерии, без артиллерийской поддержки, пожалуй бы, и не удалось выманить из траншей и послать в атаку. А эти, не ведавшие еще «свинцовой каши» отчаянные подмосковные мальчишки короткими перебежками, стреляя от живота, широкой цепью продвигались вперед. Их было около роты – то есть человек сто пятьдесят.

Вдруг ухо улавливает дробный, сухой стук немецких МГ. Это заработала передовая противника.

Нужно ловить мгновение – засекать работающие, ожившие огневые точки противника, наносить их на планшет с указанием соответствующих координат по сетке Гаусса-Крюгера. А я не в состоянии оторвать взгляда от нашей пехоты. Несколько человек лежит уже неподвижно, сраженные наповал, другие корчатся, получив ранения. Под пулеметным огнем цепь наступающих залегла и по-пластунски стала продвигаться вперед, непрестанно ведя огонь из автоматов и ручных пулеметов.

Теперь я уже не обращал никакого внимания на нашу пехоту. Собрав в кулак свои нервы, хладнокровно отсчитывал по буссоли углы работающих пулеметных амбразур. Поповкин еле успевал записывать за мною отсчеты и наносить их координаты на планшет.

Через несколько минут нашу наступающую пехоту накрыли минометные батареи противника. Было очевидно, что цепь попала в зону заградительного огня. Я уже не смотрел на то место, где рвались мины противника, хотя глаз и тянуло туда, как магнитом. Я обязан был делать свое дело и, прежде всего, «не переживать» происходящее. Я обязан засечь, и как можно точнее, координаты тяжелых минометных батарей венгров.

После того как новая дымовая ракета просигналила «отбой» и пехотинцы отошли, вынося убитых и раненых, я собрал начальников разведок дивизионов и командиров взводов управления батарей, и мы вместе стали выяснять общую картину обнаруженных огневых точек по переднему краю и в ближайшей тактической глубине обороны. Поскольку наши наблюдательные пункты находились с большим разбросом расстояний, то они могли быть использованы как пункты «сопряженного наблюдения». А это означало, что при известном основании треугольника и двух его углах, мы без особого труда засекали положение вершины – то есть положение самой цели.

Начальник разведки бригады майор Пудов так и не появился на НП. Это меня удивляет. Дивизия готовится к прорыву, противник достаточно «темный», а начальник разведки «группы артиллерийского обеспечения» пропадает неизвестно где. Кому я должен передать данные развед-планшета 534-го минометного полка? Начальнику, которого я за двадцать дней так ни разу и не видел?

Оставшуюся часть дня все работали в штабе полка. Я чертил отчетные планшеты и в который уже раз перепроверял координаты целей. Видонов и Коваленко пересчитывали расход боеприпасов и площади поражения, составляли график режима огня, писали приказы и распоряжения. До поздней ночи, не разгибая спины, сидели мы над составлением положенных документов, вновь и вновь просчитывали режим огня.

С боями через Венгрию

16 марта. К ночи похолодало. Сырая мозглая пелена неприятно обволакивала все вокруг. Надев телогрейку и