Освобождая Европу. Дневники лейтенанта. 1945 г - Андрей Владимирович Николаев

армии, против нас сосредоточены части 8-й венгерской армии и отдельные дивизионы 4-го танкового корпуса СС – дивизий «Мертвая голова» и «Викинг». Предположительное превосходство над противником в людях – в четыре раза, в артиллерии – в девять раз. К началу наступления иметь два боекомплекта – то есть 160 выстрелов на ствол.

Окончено совещание. И рекогносцировочная группа на «шевроле» Панченко выезжает на передний край. Всюду разбитые дома, выкорчеванные сады, виноградники на склонах, изрытые воронками снарядов и авиационных бомб. И всюду узкие траншеи, прикрытые маскировочными сетями, и легкие дзоты. И ни одного бетонного сооружения, какими изобиловала оборона переднего края на Карельском перешейке. В бинокль отчетливо просматриваются проволочные заграждения противника, в несколько рядов кольев, окопы, по всей видимости, укрепленные бревнами, и подозрительные холмики, в которых могут скрываться долговременные огневые точки. Слева ухо улавливает раскаты отдаленной артиллерийской канонады. Там на юге, километрах в двадцати, идут напряженные бои с частями 9-й танковой дивизии СС, вклинившейся в нашу оборону на несколько километров. Наметив точки для наблюдательных пунктов, рекогносцировочная группа отправилась осматривать возможный район для размещения огневых позиций батарей. Командир полка остановил свой выбор на карьере, глубоко врезавшемся в грунт, создававшем естественную противотанковую защиту и условия хорошей маскировки. Говорили, что тут добывалась руда для алюминиевых заводов. Может быть, и так – кто знает? Крутые срезы откосов красно-оранжевого оттенка, глубокие котлованы, заполненные мутно-желтой водой, исковерканные линии узкоколейки, вагонетки, валяющиеся на боку, маленький, словно игрушечный, паровозик – все это создавало впечатление естественного хаоса, среди которого орудия легко терялись.

11 марта. Весь день готовили планшеты – наклеивали бумагу, чертили сетку Гаусса. Лейтенант Митюшов со взводом топографов занимался на местности привязкой боевых порядков батарей и наблюдательных пунктов. Режим работы спрессован до предела.

– А чем занят начальник топослужбы полка? – обратился с вопросом командир полка к начальнику штаба. – Что-то его не видно?

– Дрова на кухне колет, – смеясь, отвечает Коваленко.

– Что ж, тоже дело полезное, – говорит Шаблий, – хоть на это пригоден. И то хорошо.

К вечеру, на «виллисе», командир полка и я выехали на передовую. Солдаты, под началом Федорова, вырыли землянку и перекрыли ее в два наката бревен. Оборудовали наблюдательный пункт и установили стереотрубу.

Солнце садилось в облака, и горизонт был затянут серофиолетовой мглою. Где-то далеко-далеко гудит канонада. А тут, среди разбитых домов какого-то небольшого хутора, даже не обозначенного на карте, тихо и спокойно. Пока. На землю спускается весенний сумрак. Ночью предстоит марш вдоль линии фронта на 27 километров и занятие боевых порядков батареями на оборудованных в карьере огневых позициях. 347-й полк Киреева уже занял свои позиции на переднем крае, теперь наша очередь. Командир полка уехал, а я остался на НП в сообществе со своими ребятами – Ефимом Лищенко, Сашкой Логиновым и Поповкиным. Микулин всю ночь провозился со связью. Противник ведет себя тихо и лишь изредка постреливает из легких минометов.

12 марта. Утром позвонил Вася Видонов и сказал, что Шаблия и Коваленко вызвали к Виндушеву – не исключено переподчинение, и мне следовало бы прибыть в штаб.

Приехавший от Виндушева Шаблий, сообщил, что нас переподчинили 351-му стрелковому полку подполковника Федотова и что наши боевые порядки следует перемещать вправо. Таким образом, мы оказываемся на стыке двух фронтов – нашего, 3-го Украинского, и соседнего, 2-го Украинского.

– В маневрах, которые нам теперь приходится совершать, – сказал командир полка, – следует усматривать глубокий смысл. Прибытие новой, полнокровной армии не могло пройти незамеченным мимо разведки противника. Но где будет введена в бой эта новая армия? Этот вопрос, безусловно, должен более всего интересовать высшее руководство немецких войск на нашем фронте. Замысел нашего командования знать никто не может, да и не должен – наш долг: беспрекословное выполнение его в виде частных задач, поставленных перед полком, выполнения пунктуального и со всею тщательностью.

К вечеру был выбран новый командно-наблюдательный пункт полка на высотах справа от дороги Чакберень-Чаквар. Состоялось и знакомство с командиром 351-го полка подполковником Федотовым и его штабом. И первым, кого я узнал в свите Федотова, был первый помощник начальника его штаба капитан Воронцов. Фуражка с голубым околышем лихо сбита на затылок, белокурый, волнистый чуб спадает на лоб. Володька улыбается, жмет мне руку, как старому знакомому. Среди прочих офицеров держится независимо и даже нахально. Без тени смущения, он тут же назвал мне всех офицеров, пришедших с Федотовым на КП, и каждому дал характеристику:

– Чернявый майор – замполит Сидько, полтавчанин, неплохой мужик. Другой чернявый майор – зам по строевой Сингатулин, казанский татарин, мужик бестолковый. Начальник штаба капитан Федун – большой любитель поспать и пожрать, обожает сгущенное молоко. А это твой коллега – начальник разведки – старлей Гуленко, свойский малый и трудяга. Комбаты: маленький и головастый, комбат один – капитан Шатров, Герой Союза, храбрый малый, но с придурью; комбат два – Воропаев; комбат три – Беспальцев.

Характеристики эти были меткими и, по всей видимости, верными. Разговаривая со мной, Воронцов постепенно входил в контакт со всеми окружающими нас офицерами и уже вскоре был своим парнем в нашем полку.

А я издали наблюдал за подполковником Федотовым, о чем-то говорившим с Шаблием. Они стояли рядом – оба спокойные, сдержанные, тихо о чем-то беседовали и, как мне казалось, изучали друг друга.

Павел Николаевич Федотов – человек выше среднего роста, коренастый, на вид лет под тридцать, с открытым, но суровым выражением русского лица.

– Наш-то, – тихо и доверительно говорит мне Володька Воронцов, – не каждого к себе близко подпускает. Под Сталинградом командовал полком. Красное Знамя имеет. Не густо! Только авторитет Федотова – непререкаем. Он еще себя здесь покажет – сам увидишь.

15 марта. Проснувшись, я испытывал такое ощущение, будто не спал вовсе – продрать глаза не было никакой возможности. Но Шуркин уже стоял рядом с ведром холодной воды.

Два дня и две ночи – 13 и 14 марта – не разгибая спины, готовили мы всем штабом документацию на артиллерийское наступление. На время прорыва обороны противника наш полк в числе прочих артиллерийских полков 57-й артбригады входит в группу артиллерийского обеспечения.

И только после прорыва обороны противника, с развитием успеха в ее глубине, наш полк входит в непосредственный контакт с командованием стрелкового полка. Второй дивизион Солопиченко переподчиняется командиру 205-го полка подполковнику Гулитову, а под наше начало переходит из 205-го пушечный дивизион капитана Самохвалова.

– Кончился предварительный период, – говорит Федор Елисеевич в узком кругу близких ему офицеров, – впереди бои. Они не будут похожи на те, которые