Противостояние президенту США. Откровения бывшей помощницы Байдена - Тара Рид

пути домой из аэропорта у моей машины спустились две шины. Я остановилась на обочине дороги и разрыдалась.

За мной приехал Майкл. В то время он был в стадии ремиссии от рака и собирался стать писателем. Майкл всегда придавал мне чувство уверенности в себе. Это был не первый раз, когда он подбирал меня после того, как отец проворачивал какой-то ужасный трюк. Еще до того, как я поступила в колледж, отец впервые предложил мне помощь. Но он создал правило: никакого актерства. Из газет он узнал, что я сыграла в спектакле в Карпентарии, и перестал мне помогать. Майкл тогда меня тоже поддержал.

«Некоторые дети бунтуют, потому что разрушают себя наркотиками. А твой бунт состоит в том, чтобы заниматься театром, и ты добилась успеха. Я никогда не пойму Боба Моултона. Он такой бездушный ублюдок!», – однажды сказал Майкл о нашем отце.

Брат редко плохо говорил о ком-либо. Он был буддистом. Однако они с отцом никогда не ладили. Тихий и мягкий Майкл был на четырнадцать лет старше меня, обожал меня и всегда защищал. А отец безжалостно насмехался над ним. Однажды он сломал Майклу челюсть в споре. Другой мой единоутробный брат, Брент, лучше справлялся с отцом и умел его избегать.

Мы не разговаривали с отцом годами, даже десятилетиями. Отчуждение закончилось, когда он уже был очень близок к смерти. Позвонила медсестра из Лос-Анджелеса и передала ему трубку. Он извинился передо мной за то, что, как он сказал, «был ужасным отцом».

В первой семье отца было две дочки, которых он бросил. Мы с ними никогда толком не знали друг друга и встретились уже взрослыми. Одна из них была у его постели. В остальном он был один.

Медсестра сказала, что он взволнован, поэтому я заговорила о парусном спорте. Отец любил ходить под парусом и даже однажды отправился с другом на Кубу. Я отпускаю его с любовью.

Через два дня на моем заднем дворе появился красивый самец фазана. Все соседи недоумевали, откуда взялся фазан, который совсем не часто встречается в прибрежной зоне, где мы жили. Я наблюдала, как он важно бродил по двору. Мой отец всегда был хорошо одет и опрятен. Мне хочется думать, что это был его способ попрощаться со мной, отправляясь в путь.

Позже многие обиды и боль, которые я пережила, постепенно ушли после того, как я научилась прощать своего отца. Однако в девятнадцать лет я все еще была опустошена его резким отказом помочь мне оплатить обучение в Джульярдской школе.

В тот год, когда я все еще горевала по Джульярду, я встретила любовь всей моей жизни – Фабиана. Он был родом из Аргентины, а вырос в Лос-Анджелесе. Наполовину итальянец, наполовину аргентинец. Фейб, как я его называла, был забавным, добрым и красивым. Я очень его любила, и мы прожили вместе несколько лет. Однажды он неожиданно привез меня в Лондон и предложил мне выйти за него замуж в соборе Святого Павла. Это было красиво и романтично.

Одно из больших различий между нами было в том, что я не любила вечеринки, а он все еще проходил через этот этап. Позже это плохо для него закончится. По ряду причин мы так и не поженились, но всегда оставались друзьями. Моя траектория повела меня в другом направлении.

Некоторые из моих самых счастливых воспоминаний связаны с приключениями, которые мы пережили вместе, когда нам было за двадцать. Я каталась на лошади и играла в театре, а Фейб возил меня на прослушивания и концерты, заботился обо мне. Он был лучшим парнем во всех отношениях. У него было сострадание, которое он никогда не боялся выражать. Насколько я понимаю, сейчас он счастливо женат, у него есть дети, и он уже много лет не пьет.

Мой период в Голливуде был захватывающим и интересным. Я встречалась со знаменитыми режиссерами, посещала церемонии награждения и получала небольшие роли. Я брала уроки актерского мастерства, поступила в местный колледж и даже наняла агента по имени Джек Скагнетти, у которого был большой опыт работы в Голливуде. Он посмотрел на мое резюме.

– Что это за шекспировское дерьмо? Забудь о Шекспире! – заявил он.

Я представила, как дух Барда был бы ошеломлен, услышав эти слова какого-то парня из шоу-бизнеса в Северном Голливуде.

Джек окинул меня критическим взглядом с ног до головы. Я была пять футов и девять с половиной дюймов ростом и весила 125 фунтов[26].

– У тебя отличные сиськи, – сказал он. – Я могу предложить тебе работу топлес.

Вздохнув, я вышла из его кабинета. Меня не интересовала работа топлес, поэтому я пошла искать другого агента.

В эти годы я решила в одиночку отправиться на несколько месяцев в путешествие по Европе. Это было лучшее приключение в моей жизни! Хотя однажды около одного из монастырей в Италии на меня напали сторожевые собаки.

Я только что съела прекрасный обед из пасты со свежим соусом песто и домашних булочек. Началась сиеста, и все магазины закрылись, но я пошла прогуляться. Вдруг я почувствовала толчок в спину. Одной рукой я схватилась за сумку с деньгами, думая, что меня грабят, но, повернув голову, увидела большие острые клыки и услышала приглушенное рычание. Огромная собака пыталась прыгнуть на меня, а вторая стояла рядом наготове. Пинаясь и отмахиваясь от этих зверюг, я побежала. Они гнались за мной, пока не показался глубокий овраг, в который я кубарем скатилась и выбралась на дорогу. Собаки остались на краю оврага, настороженно наблюдая за мной. У одной из них во рту была моя окровавленная сандалия. По дороге мчались машины, рядом со мной остановился красивый «Ягуар».

– Поехали, – произнес по-итальянски мужчина за рулем и потом добавил уже на ломанном английском, – больница?

Я посмотрела на свое порванное платье. Рука была в крови от укусов, а нога разодрана так, что, казалось, были видны связки. Голова закружилась, и я упала. Добрый самаритянин затащил меня в машину и отвез в больницу в Вероне, где никто не говорил по-английски. Я немного знаю итальянский, но не владею медицинскими терминами, поэтому они позвонили моей матери. Она сообщила, что у меня аллергия на анестезию, и может остановиться сердце, как это было, когда мне в детстве удаляли миндалины. Тогда врачи приняли решение накладывать швы без анестезии. Меня пристегнули ремнями и попросили сказать «basta» («хватит»), если я больше не смогу терпеть боль.

Я чувствовала жгучую боль и ломоту, когда они работали. Медбрат обтирал мне голову тряпкой и повторял: «Pourvo bambina» («Бедный ребенок»). После этого меня отвезли в палату, где лежали пострадавшие от