Палаццо Мадамы: Воображаемый музей Ирины Антоновой - Лев Александрович Данилкин

поразительное «двойничество» показывает, что если бы отца ИА в начале 1938-го не выпустили, то, практически наверняка, репрессировали бы и мать ИА, а ее саму, пока еще несовершеннолетнюю, отправили бы в детдом — и вероятность того, что она могла поступить в ИФЛИ, была бы сильно ниже.

466

Беляева А. Указ. соч.

467

Там же.

468

Ротенберг Е. И. Указ. соч.

469

В каком-то смысле «Подарки Сталину», возможно, сослужили-таки музею добрую службу — потому что, во-первых, музей охраняли как режимный объект, с собаками, во-вторых, в какой-то момент — когда стало ясно, что, если отрицать реальность происходящего в жилых помещениях, Музей сгорит за полчаса — сделали пожарный водопровод (Г. Козлов. https://strana-oz.ru/2006/1/vystavka-podarkov-i-v-stalinu-imeni-a-s-pushkina.). Кроме того, на содержание «подарочных» залов выделяли дополнительные средства, и здание, пребывавшее после войны в полуразбомбленном состоянии, подлатали.

470

Там же.

471

Отдел рукописей ГМИИ К П 2156 1949.

472

Отдел рукописей ГМИИ, протоколы заседаний // Архив ГМИИ. Ф 5. Оп 1. Ед. хр. 1757.

473

В стенгазете «42» (про 42-й год музея, то есть в 1954-м), в статье «Хороший почин», за подписью самой ИА упомянуто о «группе научных сотрудников-коммунистов: тт. Коровина, Воронова, Демская, Антонова, Трухтанова, Ходжаш, Касьяненко». ИА оставалась членом партии на протяжении большей части своей жизни, но никогда не была партсекретарем своей организации; только «дослужилась» к 1961-му до зама (А. Демской), и это потолок ее партийной карьеры — потому что эту должность нельзя было совмещать с директорской.

474

https://www.cultradio.ru/brand/episode/id/62515/episode_id/2474876/.

475

М. Швыдкой. Личное интервью.

476

Н. Сиповская. Личное интервью.

477

Ср., например, мнение Ю. Аввакумова о том, что строгий надзор ИА за выставочными решениями не шел на пользу Музею: это в принципе «не директорское дело. Современный директор делегирует свои права куратору, а управление в ручном режиме — это советский пережиток. Куратор или группа кураторов работает над выставкой, вникает в материал, глубоко проникается темой. Куратор, с помощью дизайнера или без, выдает в конце концов экспозиционное решение выставки, выстраивает "карту звездного неба". Он знает, какие работы с какими дружат-не дружат, складываются в "созвездия", — и создает, скажем так, энергетическую композицию… Я это сравниваю обычно с садом камней. И представьте, что вы художник японский, который только что расставил всё: камни, гравий насыпал, песок причесал, бонсай посадил — появляется сегун и говорит: так, эти два камня друг с другом поменять… Ну что это?! По-нашему, это директор в испуге, что его подчиненные что-то не так сотворили, — начинает перекраивать экспозицию, резать по живому, как тот сегун с камнями. И часто <важнее всего при принятии окончательного решения оказывается> жест, жест управления, спесь, с которой это решение подается, манера безапелляционная: чтобы окружение не подумало, что директор в чем-то сомневается, чего-то может не знать. Хотя директор реально не знает, просто не может всего знать, он целыми днями на совещаниях — откуда ему знать, из каких переживаний состоит микровселенная одной конкретной выставки?» (Ю. Аввакумов. Личное интервью.) Любопытно, что Н. Сиповская в ответ на вопрос, с каким объектом ассоциируется ИА, называет ее маленький автомобиль: «воплощение ее авторитарности, ответственности и дееспособности» — потому что «даже руление по городу на короткие расстояния она не могла кому-то передоверить» (Н. Сиповская. Личное интервью.).

478

Швыдкой М. Создание фонда культурных инициатив — ответ на запрос времени и общества // Газета. ру. 2021. 18 мая.

479

Единственное, в чем никто из критиков ИА никогда не обвинял ее, — это дурновкусие; даже притом что «советская» — никто не усомнится в ее «эстетической вестернизированности» и не возьмется утверждать, будто лужковские караван-сараи нравились ей больше, чем фасады итальянских соборов.

480

Это не просто блажь — но ощущение, что ты находишься в культурном центре мира, в стране, которая проделывает уникальный опыт переосмысления мирового художественного наследства и решает проблему создания искусства для общественного строя, которого никогда не существовало. «Блажь» эпохи — когда, по опросам американских критиков, четыре из десяти лучших фильмов года были советскими; когда А. Барр восхищался авангардом Советской России и приезжал в Москву смотреть Тышлера; когда в стране — по свидетельству искусствоведа А. Чегодаева — был «расцвет художественного творчества», несмотря на сталинизм, идеологический идиотизм, доносительство, репрессии и тотальный дефицит потребительских товаров; когда вот-вот рядом с Пушкинским будет построено самое величественное здание на планете — Дворец Советов.

481

Общаясь с иностранной прессой, она позволяла себе более категоричные высказывания: «Сталин был ужасным тираном, который уничтожил цели и задачи, которые революция 1917 года поставила перед русским народом. Я знаю, что Октябрьская революция была выдающимся событием XX века. Это не был переворот, как видят некоторые мои соотечественники, это была именно революция — такая же, как Французская. Русская революция подразумевала великие возможности, другое дело, что Сталин и его коллеги пошли другим путем». Вы по-прежнему коммунистка? «Я была коммунисткой. Сегодня я придерживаюсь мнения, что из различных политических систем наилучшей является социалистическая, а не капиталистическая» (https://www.cicero.de/kultur/es-gibt-keine-anspr%C3%BCche-mehr/38200 "Es gibt keine Ansprüche mehr".).

482

Революция («большевизм») подразумевает среди прочего возможность пересмотреть итоги приватизации. ИА верила, что «ленинская» национализация (искусства) была рациональна — и по сути моральна: массы следует просвещать, давать им возможность развития — и потому держать искусство там, где оно будет оказывать максимальный эффект на широкую аудиторию. Применительно к сегодняшнему музейному делу это означает, что, например, у Эрмитажа можно забрать 150 особо ценных картин, если от этого объективно, в долгосрочной перспективе, прока — для всех, кроме Эрмитажа, — будет больше, чем в сохранении статуса-кво. В этом смысле идея лишить Эрмитаж статуса музея номер один для ИА — часть модернизационной технологии: паритет, «изокефалия» между ГЭ и ГМИИ продуктивнее для общего процесса, чем вечная драма отношений слишком маленького Давида и слишком крупного Голиафа.

483

С этим связана и фиксация поздней версии ИА на фактах, свидетельствующих о том, что ее Музей запустил процесс революционных изменений в арт-мире СССР. Можно иронизировать над