«Ваш Рамзай». Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты». 1922–1930 годы. Книга 1 - Михаил Николаевич Алексеев

ж/ список лиц, уезжающих в Советский Союз,

з/ материалы в отношении японской концессии на Сахалине,

и/ данные об агентуре Разведупра по Маньчжурии, Китаю, Италии, Германии, Чехословакии и Америке с указанием кличек, паролей, о времени и месте встреч, о местах работы и подробные характеристики агентов,

к/ ряд приказов штаба РККА по личному составу штаба, а также были переданы сведения о личном составе центрального аппарата Разведупра,

л/ сведения о том, кто из наших командиров и под какой фамилией работал в качестве советников в Китайской армии,

м/ сведения об агентуре Разведупра по Германии и ряд других шпионских материалов.

4. Противодействовал работе нового руководства Коминтерна.

5. Создавал троцкистские кадры на местах и проводил нелегальную работу против ИККИ.

6. Организовал связь Московского троцкистского центра с периферийными троцкистскими организациями за границей.

7. Построил для связи с троцкистскими филиалами радиостанции в Лондоне, Париже, Цюрихе, Польше, Стокгольме и Осло.

8. Использовал средства Коминтерна на финансирование троцкистской организации, т. е. в преступлениях предусмотренных ст. 58 п. 1а, 8, 6, 10 и 11 УК РСФСР».

Б. Н. Мельников «изобличался» «показаниями АБРАМОВА-МИРОВА, БУЙОВИЧ, МИТРОВИЧ, ГАРТМАН-БЕНЦ, ПЛАТТЕН-ЦИММЕРМАН, ПАСКАЛЬ ДЮБИ» и «виновным себя признал».

В ходе следствия Б. Н. Мельников (с 1 февраля 1932 г. по сентябрь 1933 г. являлся заместителем начальника IV управления Штаба РККА – начальником 2-го отдела) дал показания, что «…поддерживал шпионскую связь с японской разведкой, которой передавал сведения о работе Разведупра». Эту связь Мельников осуществлял якобы через А. Б. Аскова[294], который в период с января 1932 по октябрь 1933 г. занимал должность помощника начальника 2-го отдела IV управления. «Как показал МЕЛЬНИКОВ, он через АСКОВА передал японской разведке полные данные об агентуре Разведупра по Китаю, Маньчжурии, Ирану, Германии, Чехословакии и Америке, а также сведения о личном составе аппарата Разведупра». «Арестованный АСКОВ А. Б. на следствии по этому вопросу показал, что он по согласованию с МЕЛЬНИКОВЫМ выдал японской разведке резидента Разведупра в Шанхае – „Рамзай“ и передал ряд сведений о работе Разведупра…».

29 февраля 1956 г. приговор Военной коллегии Верховного суда СССР от 25 ноября 1937 года в отношении Мельникова Бориса Николаевича «по вновь открывшимся обстоятельствам» был отменен.

В процессе дополнительной проверки было установлено, что бывший оперуполномоченный 3-го отдела ГУГБ НКВД СССР Лангфанг, который вёл следствие по делу Мельникова, применял к арестованным незаконные методы следствия.

По одной из версий, приведение приговора в исполнение по отношению к Б. Н. Мельникову было отложено в связи с подготовкой публичного процесса над деятелями «антисоветского контрреволюционного заговора» в Коминтерне. Этот процесс не состоялся. Однако после длительных избиений и истязаний Мельникова принудили сыграть главную роль в «спектакле», поставленным Ежовым в Кремле для Н. К. Крупской и некоторых членов Политбюро ЦК ВКП(б), сомневавшихся в виновности И. А. Пятницкого. Мельников подтвердил обвинения, выдвинутые НКВД против И. А. Пятницкого.

Как происходил фарс с «разоблачением предательства» Пятницкого, рассказал его сыну старый коммунист М. Г. Менделеев. В мае 1938 г. он на короткое время оказался в камере, где содержался Мельников, который и поведал ему о происшедшем. Раздавленному физически и морально Б. Н. Мельникову предложили дать необходимые показания против одного своего знакомого, «ярого контрреволюционера». В этой связи от него потребовали выучить текст ответов на вопросы, на которые следовало отвечать «без запинки». В течение последующих недель Мельникова проверяли на предмет заучивания текста, запугивали, угрожали, но не били, «ведь он должен был выглядеть свежим». В последний раз Мельникову буквально устроили экзамен и, предупредив, что он должен быть готов «к очень серьёзному вызову и отправили отдыхать». Однажды к нему в камеру принесли его одежду: отглаженный костюм, галстук, ботинки, заставили переодеться и повели к следователю. Присутствовавшие в кабинете люди остались удовлетворёнными увиденным. На следующий день пришёл парикмахер, постриг и побрил Мельникова. После чего его отвезли в Кремль.

Бывшего руководителя разведки и Коминтерна, разведчика и дипломата, а ныне «японского» и «немецкого шпиона» ввели в просторную комнату, «…в которой за большим столом сидел Сталин, а немного поодаль ещё человек десять-двенадцать». Среди присутствовавших лиц он узнал Молотова, Ворошилова, Кагановича и Крупскую. Мельников услышал голос И. Сталина, который сказал, что «…товарищ Крупская утверждает, что не верит, не допускает, чтобы Пятницкий был шпионом».

Ежову было предложено доложить и убедить фактами Надежду Константиновну. Ежов встал, вынул из портфеля лист бумаги, подошёл к Мельникову и начал задавать вопросы. Мельников отвечал согласно полученной инструкции. И вдруг услышал возмущенный голос Крупской: «Он лжет, он – негодяй, фашист…» Потом до него донеслись слова Сталина: «Товарищ Крупская не доверяет показаниям Мельникова, что же, проверим еще…»

Б. Н. Мельникова вывели из комнаты и привезли на Лубянку. Спустя некоторое время он был расстрелян.

Д. З. Мануильскому и О. В. Куусинену удалось избежать участи И. А. Пятницкого и многих других репрессированных сотрудников Коминтерна, сохранив за собой руководящие должности в ИККИ.

Репрессии 1937–1938 гг. стали водоразделом между «коллегами и старыми друзьями» Зорге.

Когда Зорге пришлось уехать из Англии в Германию, он, в ожидании инструкций из Москвы, остановился в Берлине. В этот период смятения, внутреннего протеста, неопределённости по поводу своей дальнейшей судьбы Кристина Герлах-Зорге познакомила Зорге с Константином Михайловичем Басовым (настоящая имя и фамилия – Ян Янович Абелтынь)[295], резидентом IV управления в Берлине. По удивительному стечению обстоятельств псевдоним Басова (Абелтыня) был «Рихард». Видимо, Басов был тем человеком, который ещё в Москве привлёк Кристину к сотрудничеству с разведкой.

Басов и сообщил о состоявшемся знакомстве в Центр. 9 сентября 1929 г. в письме в Центр он указывал:

«1. Телеграфировал относительно предложения Зорге. Он, действительно, очень серьёзно намерен перейти на работу к нам в Англии или Китае. С теперешним хозяином у него очень неопределённое положение, и уже почти целый месяц, как [он] не получил никаких указаний относительно своего будущего. Сидит также без денег. Он достаточно известный работник наших вторых соседей и нет надобности останавливаться на его характеристике и, по всей вероятности, Людвиг (заключённый Людвиг – Авт.) рассказал о нём достаточно подробно. Владеет нем[ецким], англ[ийским], фр[анцузским], русск[им] языками. По образов[анию] – доктор эконом[ики]. Если его положение решится в пользу нас, т. е. теперешний хозяин не будет держать его, то он лучше всего подойдёт для Китая. Туда он может уехать, получив от некот[орых] здешних издательств поручения по научной работе. Хорошо знаком с Витфогелем».

Карл Август Виттфогель был немецкий синолог, известный своими левыми политическими взглядами. Виттфогель с 1925 года являлся членом германо-китайского общества и сотрудником Института Китая во Франкфурте – на – Майне. В 1926 г. в Вене вышла его книга «Пробуждающийся Китай. Краткий обзор истории и современных проблем Китая», а в 1927 году в Берлине – монография «Шанхай – Кантон». Зорге хорошо знал Виттфогеля по совместной работе в Обществе