«Ваш Рамзай». Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты». 1922–1930 годы. Книга 1 - Михаил Николаевич Алексеев

котором пребывает аппарат Исполкома Коминтерна «в настоящее время», что, безусловно, было связано с происходившей «чисткой». Обе записки, как и вся переписка с Москвой, велась Зорге на немецком языке.

Вот эти записки.

«В Узкую комиссию, лично тов. Пятницкому.

После расспросов и бесед относительно моей последней командировки и связанных с ней вопросов я должен констатировать следующее:

Что товарищи, отправлявшие меня в командировку, совершенно не представляли, куда они меня посылают.

Что, по-видимому, не было никаких решений послать меня в Англию с посещением Ирландии (только Мануильский ещё хорошо припоминает это).

Что во время моей работы в сравнительно тяжёлых условиях меня целых шесть недель держали в неведении относительно здесь задуманного и затем частично осуществлённого увольнения, хотя ранее в отношении меня высказывались другие намерения; в результате я пытался несколько недель работать в Англии без инструкций и средств, будучи убеждён, что я обязан это сделать по поручению Коминтерна; в конце концов я был вынужден уехать в Берлин, не получив на то указаний, и напрасно ожидал там официального, чёткого разъяснения, которое я получил, наконец, здесь, в Москве, лишь при решении вопроса об отпуске, о котором я просил.

4. Что, несмотря на тяжёлое положение, в котором находится Коммунистическая партия Великобритании, мои неоднократные просьбы, а также просьбы ЗЕБ о том, чтобы мне разрешили прибыть сюда с докладом, были отклонены. А теперь, как оказывается, есть потребность в моем докладе.

Я констатирую всё это потому, что рассматриваю происшедшее не просто как случайное стечение обстоятельств, а как характерное проявление того положения, в котором в настоящее время находится аппарат Коминтерна. Поэтому считаю своим долгом указать товарищам на эти факты. Р. Зорге».

Эта «Записка» свидетельствовала ещё и о мужестве, и стойкости Зорге, который без средств и инструкций Москвы, в обстановке антисоветской и антикоммунистической истерии, царившей в Англии, держался до последнего в этой стране, пытаясь по своему разумению предпринимать какие-то шаги по осуществлению взаимодействия с руководством партии.

Во второй «Записке» он всё же выражал готовность отчитаться о своём пребывании в Англии, но для этого требовал выполнения его условий. Нет, не извинений в недопустимом отношении к преданному сотруднику, а всего лишь принятия «особого решения» по вопросу о его заслушивании, чтобы заставить руководство хоть в малой степени признать свои ошибки. И ещё с немецкой педантичностью Зорге отстаивал своё право на законный отпуск.

«В Узкую комиссию.

Ко мне обращаются с просьбами отчитаться о моем пребывании в Англии. Поскольку меня вызвали в Москву лишь в связи с отпуском и поскольку мои неоднократные просьбы, как и просьбы ЗЕБ, о том, что меня вызывали в Москву для доклада, были категорически отвергнуты, я вынужден отказать от отчёта, пока не будет особого решения просить меня об этом.

Обращаю внимание на то, что отлучение меня от ОМС, выяснение удивительных обстоятельств, связанных с моей командировкой, и, наконец, начавшаяся „чистка“ (это слово написано в немецком тексте по-русски. – Авт.) сделали для меня использование отпуска совершенно невозможным. Поэтому я только тогда смогу заняться отчётом, когда вместе с решением по данному вопросу соответственно будет продлён мой отпуск. Р. Зорге».

Официальное решение об отчёте Зорге было всё-таки принято, так как протокол заседания Англо-американского лендерсекретариата от 1 октября 1929 г. зафиксировал, что «…тов. Зорге доложил о ситуации в Британской партии (доклад прилагается)». В обсуждении доклада приняли участие пять членов секретариата, в том числе Мануильский. Какого-либо решения по докладу Зорге принято не было. Договорились лишь о том, чтобы продолжить начатую дискуссию.

А параллельно продолжались интенсивные контакты Зорге с IV управлением.

В письме от 21 сентября Центр информировал Басова (Абелтыня):

«1. Подтверждаем получение Вашего письма от 16.IX с.г.

2. Зорге у нас был. Ведём переговоры о его использовании на Востоке».

Переговоры с Зорге о «его использовании на Востоке» завершились положительно. Зорге должен был выехать в Берлин, с тем чтобы с помощью берлинской резидентуры обеспечить себе прикрытие для поездки в Китай. Основные вопросы его легализации были уже обговорены с Басовым в ходе предыдущего пребывания Зорге в Германии. Осталось претворить в жизнь уже имевшиеся намётки, которые принадлежали самому Зорге. Было решено также, что он поедет в Китай под своей фамилией по имевшемуся у него паспорту.

Агентурная подготовка Зорге в Москве была весьма краткосрочной, но, как предполагалось, достаточной для его использования в качестве «вербовщика-осведомителя». Подготовка проходила параллельно с увольнением из Коминтерна. На допросе после ареста в Токио 19 декабря 1941 г. Зорге показал, что перед тем, как выехать в Китай, он провёл несколько встреч с Пятницким в номере гостиницы «Новомосковская», а также с другими лицами, «по-видимому, из ЦК» и «скорее всего, от Красной армии». Обсуждались вопросы борьбы Чан Кайши с Красной армией и милитаристскими кликами. В «Тюремных записках» Зорге добавляет, что был приглашен Берзинем, «…и мы детально обсудили все проблемы разведывательной деятельности в Азии».

На работу в Китай Рихард Зорге отправлялся на рядовую должность – иначе и не могло быть, исходя из отсутствия у него оперативного опыта, да и просто его неподготовленности к руководящей оперативной работе. Однако в течение очень короткого времени Зорге не только состоялся как разведчик, но и занял руководящую должность в резидентуре. Именно на разведывательной работе он получил возможность полностью реализовать себя и совместить активную практическую деятельность с научной, аналитической и журналистской.

20 октября, накануне формального увольнения из Коминтерна, Зорге прошёл в аппарате ИККИ партийную чистку и получил аттестацию «считать проверенным». Во вступительном слове Зорге признал свои временные «колебания», но заявил, что «активно боролся в немецком клубе против троцкистов»; «не был во фракции (Рут Фишер. – Авт.), а только голосовал вместе»; «не понял»; «не был близок к Самуэльсону»; «против выступления Эверта». О. Самуэльсон конгрессом Коминтерна (июль – сентябрь 1928 г.) был избран членом Исполкома Коминтерна от компартии Швеции.

Очевидна подчёркнутая лояльность Зорге и отрицание какой-либо причастности к «ереси». Он проявил себя прагматиком, предпочитая не испытывать судьбу, вступая в бесплодную полемику.

31 октября Рихард Зорге уволился из Коминтерна и мог уже с 1 ноября приступить к работе в IV управлении.

Однако в Берлин он выехал ещё в конце октября, а увольнение состоялось в его отсутствие. «Чтобы обеспечить себе полную безопасность, я взял партийный псевдоним „Рамзай“», – заявил Рихард Зорге на допросе 19 декабря 1941 г. Конечно же, речь шла не о партийном, а об оперативном псевдониме.

В 1935 г. Рихард Зорге напишет: «В распоряжении Разведыват[ельного] управления РККА – 1929 г.».

Глава 5. Под руководством «Шерифа» (январь – август 1930 г.) Никто не спотыкается, лежа в