Письма. Том второй - Томас Клейтон Вулф

или восьми своих слуг, я считаю ее одной из самых прекрасных и правдивых картин, которые я когда-либо видел [речь идет о картине «Слуги Хогарта»]. Но вы сами все увидите и расскажете мне об этом, когда вернетесь домой…

Мне уже дали редактировать более сотни страниц книги, объёмом более 150 000 слов. Остается еще бесконечное множество дел, но я не думаю, что успею их сделать. На самом деле редакторы считают, что книга почти готова, и хотят опубликовать ее как можно скорее. Думаю, они правы. Когда работаешь над рукописью так долго, как я работал над этой, становится очень трудно прекратить работу или добровольно поддаться на уговоры издателя, что уже готов к публикации. Она действительно прекрасно читается; кажется, все в нее верят. Конечно, я склонен к тому, чтобы собрать в одном томе все, что я сделал за последние четыре-пять лет, но это невозможно и нецелесообразно, и хорошо, что теперь у меня есть такое тщательное и мудрое редактирование, которое помогает мне и сдерживает меня.

Надеюсь, к этому времени вы уже получили хорошие новости о рукописи вашей новой книги, и она готовится к печати. За работой время летит так быстро, что трудно осознать, что вас нет уже три недели и что скоро вы снова вернетесь домой. …Я мечтаю выбраться в большой мир и немного попутешествовать, но поскольку это пока невозможно, то лучше всего будет поговорить с кем-нибудь, кто это сделал…

Приведенная ниже краткая записка была оставлена на столе Уилока вместе с гранками 7-11 романа «О времени и о реке». Вулф прочел и исправил их сам, хотя вскоре после этого он стал задерживаться с исправлением гранок по мере их возвращения из печати и отказался от всяких попыток прочесть их.

Джону Холлу Уилоку

[Нью-Йорк]

[август, 1934 года?]

Дорогой Джек:

Я оставляю вам еще пять гранок до 11-й. Я бы взял и больше, но пришлось дополнительно исправлять гранки рассказов. Я не нашел ничего особенного, хотя не вполне доволен тем, как роман «течет», – я поставил несколько вопросительных знаков на полях гранок 10 и 11 по следующей причине: время меняется с прошедшего на настоящее – настоящее время при описании вида маленького городка из окна поезда [Вероятно, это относится к отрывку, который появляется в романе «О времени и о реке» на странице 31]. Не кажется ли вам эта смена времен скачкообразной и путаной, если да, то переведете ли вы все это в прошедшее время? Надеюсь, завтра я дам вам еще несколько гранок и смогу быстрее приступить к работе.

Джулии Элизабет Вулф

Бруклин, Нью-Йорк

31 августа 1934 года

Дорогая мама:

Я был рад получить твое письмо. Поскольку от тебя давно не было вестей, я начал немного волноваться. Я знаю, что у тебя было очень напряженное лето: все родственники навещали тебя, и тебе приходилось присматривать за домом. Я рад, что тебе удалось повидать их всех, и надеюсь, что это не слишком отняло у тебя силы.

У меня тоже было очень насыщенное лето, хотя я никуда не ездил. Я не выезжал из города с мая и оставался здесь, работая. Я изрядно устал от накопившейся за два-три года работы, но сейчас мое настроение гораздо лучше, чем когда-либо за долгое время. Конец близок. Начали поступать гранки моей книги, и мы уже напечатали примерно половину. Я так долго работал над ней, что мне очень трудно ее отпустить. Мне все время хочется добавить что-нибудь еще, но мистер Перкинс чувствует, что мы уже почти готовы, а книга уже так длинна – более 400 000 слов, – он делает все возможное, чтобы не дать мне сделать ее еще длиннее. Он тоже очень устал – у него не было отпуска уже два или три года, и, боюсь, это в значительной степени моя вина. Он встречался со мной почти каждый вечер в течение нескольких месяцев и вместе со мной работал над рукописью, а поскольку на его плечах целый день лежат обязанности большого издательства, ты можешь понять, что это изрядно отнимает у него силы, но сейчас мы оба чувствуем себя хорошо по поводу книги. Мы наконец-то справились с задачей, мистер Перкинс говорит, что считает ее лучше предыдущей, я надеюсь, что мы оба, особенно мистер Перкинс, скоро сможем взять отпуск.

Иногда мне кажется, что я хотел бы продолжать работать и работать, работать и работать над книгой, пока не буду полностью удовлетворен ею, сколько бы лет это ни заняло и как бы долго это ни было, но я думаю, что это несправедливо по отношению к Перкинсу и «Скрибнерс», и по отношению к себе. Перкинс хочет, чтобы я продолжал дописывать другие книги. У них уже есть книга рассказов [«От смерти к утру»], которую можно подготовить за очень короткое время, у него есть рукопись еще одного длинного романа [имеется в виду книга «Паутина и скала» главы с IV–VII, в которых в основном описывается история любви Эстер Джек и Джорджа Уэббера. По первоначальному плану этот роман должен был стать частью «О времени и о реке» и продолжить историю Эстер и Юджина, начатую в конце этого романа. Но Том в то время был не в состоянии справиться с некоторыми проблемами, связанными с этим материалом, и поэтому было решено закончить книгу в ее нынешнем виде], которая должна последовать за этой, на самом деле она является второй частью, а у меня дома лежит рукопись третьего длинного романа [вероятно, Том имел в виду предполагаемый роман, фрагменты которого он уже написал, и который должен был называться «Там, за холмами Пентланд». Часть этого материала была использована в первой половине романа «Паутина и скала», и в романе «Домой возврата нет», а так же в романе «Там за холмами», все были опубликованы издательством «Харпер и Братья»], который станет третьей частью этого романа, так что, как видишь, я действительно проделал большую работу за последние четыре года, и теперь мы надеемся показать публике результаты этой работы. Конечно, мы надеемся – и в эти трудные времена нам остается только надеяться – на успех, не только на одобрение критиков, но и на деньги, чтобы вознаградить себя за все это время и труд.

Я не знаю, когда выйдет книга – предстоит еще много работы по сокращению, все гранки должны быть переписаны слово в слово, – но я хотел бы, если возможно, закончить свою часть работы к октябрю. Думаю, я смогу это сделать,