Федор Достоевский. Единство личной жизни и творчества автора гениальных романов-трагедий [litres] - Константин Васильевич Мочульский

И к тому же позвольте вам заметить, что я не Фурье. Прошу вас не смешивать меня с этой сладкой и отвлеченной мямлей». Очень любопытен этот сознательный анахронизм автора. Нечаев, делаясь смешным, начинает походить на Петрашевского и видит в Шигалеве «господина Фурье».

Так намечается автором идейная связь между нечаевцами и петрашевцами. Она находит свое полное выражение в «Дневнике писателя» за 1873 г. В статье «Одна из современных фальшей» Достоевский пишет: «Почему же вы знаете, что петрашевцы не могли бы стать нечаевцами, т. е. стать на „нечаевскую“ же дорогу, в случае, если бы так обернулось дело?.. Позвольте мне про себя одного сказать: Нечаевым, вероятно, я бы не мог сделаться никогда, но нечаевцем не ручаюсь, может быть, и мог бы… во дни моей юности». Вот почему Достоевский с таким страстным негодованием «изгоняет бесов»: он, бывший петрашевец, ответствен за разрушение Верховенского и уравниловку Шигалева. Русская трагедия – личная его трагедия.

Фигура атеиста и самоубийцы Кириллова появляется очень поздно (не раньше лета 1871 г.). Сначала это «инженер», агент Петра Верховенского, посланный им из Швейцарии с таинственными инструкциями. Автор дает ему имя Тихона Задонского – в миру Кириллова. В этом символическом сближении атеиста со святым – разгадка неверия Кириллова. Он убивает себя, так как не может вынести мысли, что Бога нет; его атеизм порожден исступленной любовью к Богу и отчаянием богооставленности. Кириллов верит, но не знает, что верит. Набросана схема его философии:

«Если Бога нет, то новая эра. Но верней всего, что люди поедят друг друга. В таком случае Бог необходим. А так как его нет, то Бог необходим для обмана людей. В таком случае я не хочу жить. Не надо счастья с обманом, лучше все взорвать на воздух. П е т р С – ч: „Так и взорвите всех… Это можно. Я научу как“. К и р и л л о в: „Нет, лучше себя одного!“» И в другом наброске: «В том-то и дело, что Бога действительно нет. Оттого-то я и стреляюсь. Если нет Бога, не хочу оставаться в этом мире. Христос умер на кресте с мыслью о Боге».

Эти записи не оставляют сомнения: причина самоубийства Кириллова – любовь к Богу, которого он отрицает. Мотив человекобожества выражен значительно слабее, чем в окончательной редакции. У Достоевского особое нежное чувство к своему несчастному герою. Делая заметки к последней части «Бесов», он набрасывает план «предисловия»: «В Кириллове – народная идея сейчас же жертвовать собой для правды… жертвовать собою и всем для правды – вот национальная черта поколения. Благослови его Бог и пошли ему понимание правды! Ибо весь вопрос в том и состоит, что считать за правду. Для этого и написан роман».

В напечатанной редакции «Бесов» глава «У Тихона» была выпущена. Она сохранилась только в корректуре. «Положительно-прекрасному человеку» – архиерею Тихону не суждено было войти в рамки романа. Исключение его нарушает равновесие композиции и извращает идейную перспективу романа. Тихон должен был противостоять Ставрогину, как Шатов противостоит Петру Верховенскому. Борьба, завязавшаяся между почвенником и нигилистом, должна была вырасти в состязание о Боге между атеистом и святым. В столкновении Тихона со Ставрогиным – предполагалась автором кульминационная точка романа. Катков главу «У Тихона» не пропустил, и религиозная идея романа осталась не выраженной до конца. В записных тетрадях мы находим любопытные заметки к беседе в монастыре. Варьируется мотивация приезда Ставрогина. Он является или чтобы оскорбить архиерея, или допросить, как тот верует, или прочесть свою исповедь, или, наконец, чтобы сознаться ему в неистово-страстной любви к одной женщине. «Я получил известие, – говорит он, – что она приедет. Я не устою: одна мысль повергает меня в безумие страсти». Так, глава «У Тихона» первоначально должна была подготовить сцену Ставрогина с Лизой в Скворешниках. Тихон, перешедший в «Бесы» из «Жития», сохранил свой кроткий и благостный образ. «На земле должно быть счастливым». Его рассуждения о загробной жизни перейдут впоследствии к старцу Зосиме. Вот что проповедует Тихон: «Я – мечтатель. Я представляю себе это так: будет душа блуждать и увидит весь свой грех, да не так, как теперь, а весь – и увидит, что Бог объятья ей отверзает; взяв все в соображение, возмутится и потребует сама казни и станет искать ее, а ей отвечают любовью, – и в этом и ад ее. Сознание любви неисполненной должно быть всего ужаснее, и в этом-то ад и есть. – Что дал тебе? – вечное счастье. – А что делал ты? – вечное несчастье… Узнает душа, что каждый за все ответчик… Увидит человек, как нельзя яснее, что все, решительно все на свете и в земной его жизни от одного только него и зависело. Все что случилось и о чем даже не ведал, могло быть, по примеру Христову, одной лишь любовью его полно». К Тихону переходят также и идеи Голубова. Он «прямо» говорит князю (Ставрогину): «Почвы нет. Иноземное воспитание. Полюбите народ, святую веру его. Полюбите до энтузиазма».

«К н я з ь ему: Я люблю и иноземное. Я люблю науку, искусство.

Т и х о н: Как гость, а не как у себя господин. Любите науку, зачем же не стали человеком науки? Любите общечеловечество – а веруете ли в него? Веруете ли в Бога и Христа?»

Другая заметка: «Т и х о н: Святого ничего не ведаете! Хоть что-нибудь за святое почтите. К н я з ь: Для чего? Т и х о н: Коль сказали для чего, то, значит, совсем не готовы. Это не для чего делается, а так. Само в себе награду заключает. Влечет неотразимо, ибо гармония. Коль не ощущаете потребности и ничего не любите, то, разумеется, неспособны».

У Ставрогина должен был быть взрыв бешенства: «Припадочная, безобразная диатриба о том, чтоб взорвать на воздух. Все ненавижу… Уходит (сейчас после порыва, как бы стыдясь). Т и х о н: А я было думал, вы посидите. Да не хотите ли кофейку? Осчастливьте. К н я з ь: Я никогда не пью в это время, но у вас выпью, вы очень почтенный человек». Эта юмористическая черта не вошла в окончательную редакцию. Автор заключает: «Тихон – главная мысль. Единственная свобода – победить себя». Это очень близко к теории «самообладания» Голубова.

В романе «Бесы» положительных героев преследует какой-то рок. Исчезает Голубов, идейно скудеет и уходит в тень Шатов, по воле Каткова исключается Тихон. Всю авансцену занимает Ставрогин, он все и у него нет противников. Он борется