Жизнь и труды Марка Азадовского. Книга I - Константин Маркович Азадовский

1847 года за границей, тот после интересной и живо написанной книжки Азадовского с особым вниманием перечитает эти «Затерянные фельетоны» Тургенева[153].

Приведем и более позднюю оценку:

По сути дела, перед нами целый пласт новых материалов, относящихся ко второй половине 40‑х годов. Атрибутированные М. К. Азадовским тексты вводят в сферу нашего изучения немало данных, которые так или иначе отзовутся потом в творчестве писателя. Признав правоту ученого, мы можем более основательно представить круг литературных и художественных интересов Тургенева, а также проследить, как формировалось мировоззрение писателя[154].

Статья была написана вскоре после смерти академика Н. А. Котляревского (1863–1925), первого директора Пушкинского Дома, и посвящена его памяти («Памяти автора „Старинных портретов“»[155]). В иркутской публикации указано, что она «была предназначена для сборника „Памяти ак<адемика> Н. А. Котляревского“», но издание, «к сожалению, не осуществилось»[156]. Заметим, что сборник под таким названием был издан уже в 1926 г.[157], тогда как о другом издании под тем же названием сведений не обнаружено.

Едва появившись, тургеневская статья М. К. сразу же получила известность в профессиональном кругу. 23 февраля 1927 г. П. Н. Сакулин сообщал М. К.:

У нас в Москве гостит теперь проф<ессор> Андрэ Мазон[158]. 25/II мы устраиваем с его участием соединенное заседание О<бщест>ва люб<ителей> росс<ийской> слов<есности> и литер<атурной> секции ГАХН[159]. Будет небольшая выставка тургеневских новинок. Покажем гостю и Вашу книжку (70–3; 3).

В 1929 г. Ю. Г. Оксман готовил для издательства «Academia» сборник под названием «Фельетоны сороковых годов». В этот сборник он включил и фельетоны Тургенева из первых книжек «Современника» – с примечаниями М. К. и его статьей, написанной, по существу, наново. Не повторяя мыслей, изложенных в предыдущей работе, ученый существенно расширил и уточнил аргументацию[160].

Помимо Тургенева и Короленко, «вечных спутников» М. К., в 1920‑е гг. в поле его зрения попадает литератор, казалось бы, неожиданный… Н. Г. Чернышевский. Работая в Иркутском окружном архивном бюро, М. К. обнаружил несколько записок Чернышевского и ряд секретных документов, связанных с его пребыванием в Вилюйске. На этом материале и построен его небольшой очерк («этюд»), помогающий дополнительно осветить некоторые эпизоды биографии «государственного преступника»[161].

Впоследствии Чернышевский вновь привлечет внимание М. К., но не как политический узник, а как мыслитель 1860‑х гг., выразитель «революционно-демократических» взглядов на фольклор.

Глава XVIII. Литература. Театр. Музей

Научная деятельность М. К. в период его пребывания в Иркутске неотделима от его участия в литературной и культурной жизни города. Историк и знаток русской словесности, руководитель историко-литературной секции ВСОРГО, знаток и любитель русской поэзии, он был, естественно, связан с иркутской литературной жизнью 1920‑х гг.

К тому времени, как М. К. переехал из Читы в Иркутск, объединение «Барка поэтов» уже прекратило свою деятельность; его сменил «Кружок молодых поэтов» при Иркутском университете, чьи имена получат со временем всероссийскую известность: Иосиф Уткин, Михаил Скуратов, Джек Алтаузен, Иван Молчанов-Сибирский, Валерий Друзин (впоследствии критик и литературовед). На основе этого кружка в марте 1923 г. оформляется новое объединение под названием ИЛХО (Иркутское литературно-художественное объединение); к «илховцам» принадлежали, помимо названных, поэт А. И. Балин (1890–1937; расстрелян)[1], художник Д. А. Болдырев-Казарин и комсомольский поэт В. И. Непомнящих (1907–1954). К этому кругу примыкали также Е. И. Титов, выпустивший в 1923 г. в Иркутске сборник «Стихотворения», и молодая поэтесса Е. В. Жилкина (1902–1997), студентка Иркутского университета, начинавшая в те годы свой путь в литературе. Молодые писатели устраивали литературные вечера, проводили встречи и диспуты (нередко в редакции газеты «Власть труда»); их рупором в 1923 г. становится журнал «Красные зори» (вышло пять номеров). Кроме того, в 1923–1924 гг. иркутские поэты-комсомольцы выпустили в свет несколько коллективных стихотворных сборников («Май», «Ильичу»). Вскоре, однако, объединение распадается: его зачинатели (Алтаузен, Друзин, Скуратов, Уткин) покидают Иркутск[2]. В 1925 г. «состав ИЛХО снова меняется, а за ним и литературная платформа. ИЛХО принимает платформу Сибирского союза писателей, не примыкающего, как известно, ни к одному из существующих литературных объединений»[3].

В конце 1926 г. объединение продолжает работу. В его состав входит несколько беллетристов (среди них – И. Гольдберг), а также поэты: А. Балин, Л. Черноморцев, В. Непомнящих, Е. Жилкина, А. Мигунов, В. Вихлянцев и А. Мурыгин[4]. Однако вскоре ИЛХО прекращает свое существование, полностью влившись в Союз сибирских писателей.

Среди руководителей и наставников молодых поэтов были преподаватели ИРГОСУНа, в первую очередь Лев Михалкович[5] и Марк Азадовский. «Сходбища наши, поэтические бдения первое время были чаще всего именно на педагогическом факультете под водительством, отчасти, Льва Георгиевича Михалковича», – вспоминал М. Скуратов, подчеркивая, что Л. Г. Михалкович открыл ему глаза на Сибирь. «Он был яростный любитель и ценитель русской поэзии, – пишет Скуратов, – и особенно символизма и его вожаков – Александра Блока и Андрея Белого, да и Валерия Брюсова жаловал <…>. Я нередко сопровождал Льва Георгиевича Михалковича до дому по улицам Иркутска, ступая с ним по тогдашним дощатым тротуарам, ища советов и поддержки»[6].

Азадовский знал лично Балина, Друзина, Молчанова, Непомнящих[7] и Скуратова. Впрочем, круг его писательских связей не ограничивался Иркутском. Часто бывая в Новосибирске и посещая редакцию «Сибирских огней», он встречал там авторов этого журнала, с которым в те годы тесно сотрудничал, и его идейных руководителей (М. Басова, В. Вегмана)[8]. Среди корреспондентов и знакомых Азадовского в 1920‑е гг. мы находим Г. Вяткина, П. Драверта, В. Зазубрина, В. Итина… Углублению контактов в сибирской писательской среде способствовала и его дружба с Исааком Гольдбергом.

Михаил Скуратов вспоминал об одной из своих иркутских встреч с Азадовским и Гольдбергом:

В другой мой приезд к родным ангарским берегам Исаак Григорьевич подхватил меня под локоть на той же бывшей Большой улице:

– Что же это вы, былой столбовой сибиряк, иркутянин, ничего не напишете об ИЛХО, о самих илховцах?.. Давайте-ка зайдем к Марку Константиновичу Азадовскому да потолкуем о том. Он давно хочет попенять, что вы не выполняете своего долга – не пишете воспоминаний об Иркутском литературно-художественном объединении, об ИЛХО, которое было вашей наседкой.

Зашли на квартиру к Марку Константиновичу Азадовскому, которого я тоже числил одним из своих иркутских литературных наставников[9]. Он тогда еще жил в Иркутске, профессорствовал в Иркутском государственном университете. И хозяин квартиры, и Исаак Григорьевич – оба напустились на меня и распекали: стихи-то, мол, о