Светоч дружбы. Восточный альманах. Выпуск четырнадцатый - Михаил Иванович Басманов

а ночью лег с ней на ложе. Утром он заявил правителю сифаней:

— Благодарю вас за гостеприимство. Что же касается девушки по имени Золотая Кувшинка, то, уж не обессудьте, я беру ее с собой. Она ведь родом из страны Вэй, там осталась ее мать.

Вернувшись к приближенным, правитель сифаней в сердцах сказал:

— Мы потеряли первую в стране красавицу, мы лишились золота и драгоценностей, но так и не заполучили Чжао Сюна. Очень обидно мне и досадно. Но ничего, Чжао Сюн еще побывает у нас на обратном пути, вот тогда-то я и доберусь до него!

Тем временем Сюн достиг округи Тайшань и с наступлением темноты разбил лагерь. Он пригласил к себе местных жителей и расспросил их о положении дел в Цзилан. Ему рассказали, что ходят слухи, будто тамошний правитель отравил наследника, подсыпав ему яд в пищу. Рассказывали, что это Ли Дубин приказал ему отравить наследника и умертвить всех преданных династии вассалов из окружения наследника. Едва сдерживая гнев, Сюн спросил, далеко ли до Цзилан. Оказалось, семьдесят ли. Приказав воинам ждать, он вскочил на коня и поскакал в Цзилан. Глубокой ночью прибыл он к месту ссылки наследника, разыскал его жилище. Наследника охраняли многочисленные стражники, вооруженные мечами и пиками, так что проскочить мимо них не было никакой возможности. Сюн слез с коня, прокрался к дому и стал обходить его, заглядывая в окна. В одном из них он видит: горит светильник, перед ним — в окружении верных ему людей сидит печальный наследник, красивая девушка играет на комунго и поет грустную песню:

Точит яшмовый заяц кинжал,

Рубит, рубит священный сандал,

Что растет на луне у дворца,

И поленья кладет он в Цзилане.

А наследник, лишившись отца,

Прозябает во вражеском стане.

Ветку сливы весенней порой

Снежный ветер осыпал цветами.

Наконец появился герой,

Что расправиться должен с врагами.

Цзе и Чжоу безмерна вина —

Города превратились в руины,

И над ними стоит тишина,

Навсегда опустели долины.

Даже вечное Небо рыдает!

За горой луч последний погас,

Бег свой солнце в Сяньчи{108} замедляет,

Пусть там спросит: который час?

Снежный ветер, кружа над полями.

Поднял Чжао, окутал слезами.

На чужбине нет доли счастливой!

Если смертью грозит мне судьба,

Я прошу, схороните Сливу

На зеленой вершине холма.

Девушка кончила петь, и слезы потекли по ее щекам. И все, кто слушал ее песню, опустили головы в великой печали. Потом поднялись, поклонились четырежды наследнику и вышли. Сюн открыл двери, отвесил на пороге четыре глубоких поклона и распростерся ниц перед наследником сунского престола.

— Я — сын верного вассала династии, Чжао Тинжэня, явился к вашему высочеству, дабы вызволить вас из неволи!

Наследник поднял Сюна, в глазах его блестели слезы.

— Как вы попали сюда? Уж не сон ли это?

— Успокойтесь, ваше высочество, это явь.

— Зачем вы пришли? Небо уготовило мне печальную судьбу, и жить осталось мне недолго. Встреча с вами — как сон. Ведь впервые мы увидели друг друга, когда нам было по восемь лет, и только теперь встретились во второй раз! В столь тяжелое для меня время я рад видеть вас.

Сюн заметил в углу женщину.

— Кто это?

— Ее зовут Цветущая Слива. Местный воинский начальник прислал мне ее в утешение, все дни и ночи она проводит возле меня.

— Кто он, этот воинский начальник?

— Бо Шэнцюй, мой преданный вассал. Когда меня привезли сюда, он радушно принял меня, предоставил мне лучшее жилище и отменное питание, я никогда об этом не забуду.

Наследник рассказал, как Бо Шэнцюй прислал к нему Цветущую Сливу и утешал его в минуты скорби, как приехали к нему из столицы верные вассалы и поселились возле него. Рассказал и о том, что завтра в час Дракона ему подадут яд и что местный правитель уже отправил Ли Дубину сообщение о его кончине. Рассказывая все это, наследник горько плакал. Чжао Сюн выслушал его с волнением и сказал:

— У нас мало времени. Неподалеку стоят лагерем мои воины — я приведу их, и мы вызволим вас из неволи. Ждите меня!

Он поклонился и быстро вышел.

Ночью, в пятую стражу, всех разбудил крик петуха. Преданные наследнику вассалы поднялись с постелей и поспешили к его высочеству. Наследник принял их со спокойным лицом, зажег светильник. Вассалы были поражены.

— В глазах ваших нет печали, уж не получили ли вы добрые вести?

— Спросите об этом Цветущую Сливу! — ответил им наследник.

Вассалы разыскали Сливу и стали одолевать ее расспросами. Девушка улыбнулась, раскрыла алые губы и пропела:

Ночью песня дождя

Разбудила меня.

Слива вдруг поняла —

Наступила весна.

А что ясно для Сливы,

Несомненно для Ивы.

Вассалы поняли: следует ждать добрых вестей. И радости их не было предела.

Ночью Чжао Сюн вернулся в свой лагерь, поднял воинов и повел их в Цзилан. Настал час Дракона. Сюн вытащил из ножен меч и вошел в павильон, где пребывал наследник. А в это время чиновники местной управы, арестовав всех приближенных наследника, уже подносили ему чашу с ядом. Чжао Сюн выбил чашу из их рук, поднял меч и обрушил его на головы предателей. Разделавшись с ними, он приказал тотчас освободить приближенных наследника, а сам приблизился к его высочеству, отвесил четыре поклона и объявил ему, что он свободен. Наследник взял его за руки и, не в силах сдержать волнение, вскричал:

— Это правда? Или все это только снится мне?

Сюн успокоил его, пригласил войти приближенных наследника и сердечно приветствовал их.

Тем временем командующий центральным отрядом Юань Чун ввел своих воинов в город. Гром барабанов, звонкие голоса труб и крики воинов сотрясали небо и землю. Отряд захватил город, Юань Чун арестовал правителя и всех чиновников и привел их к Чжао Сюну. Сюн объявил каждому, в чем он обвиняется, повелел вывести предателей на площадь и отрубить им головы. Затем он вернулся к наследнику и обо всем ему доложил. Приближенные наследника радовались от души и благодарили Сюна. Наследник обнял его.

— Ваши заслуги огромны, как небо и море! Таких верных вассалов еще не знала история! Одну ночь вы пробыли здесь — и успели спасти жизнь наследнику престола и его друзьям. Это великий подвиг!

Сюн приказал устроить большой пир по случаю победы. Восьмидесятилетние старики пустились