Александр Александрович Максимов - Василий Николаевич Манских

Придя на кафедру, А. А. Максимов круто изменил ее научную тематику. До него уже несколько поколений кафедральных исследователей (начиная с основателя кафедры профессора Н. М. Якубовича [140]) занимались изучением строения нервной системы. Популярность такой темы была, по-видимому, во многом обусловлена теми же причинами, которые вызывали в России устойчивый интерес к нейрофизиологии, выявлявшей шокирующе-материальную основу «душевных актов» – интерес, созвучный тогдашним религиозно-философским дискуссиям. К этому времени, кроме покойного профессора, нервной системой на кафедре всерьез занимался еще один ассистент – В. Я. Рубашкин (Н. П. Тишуткин – только эпизодически). Это направление при М. Д. Лавдовском было чисто описательным.

А. А. Максимов в форме профессора Военно-медицинской академии

(https://picryl.com/topics/alexander+a+maximo)

Теперь же вместо так любимой в ВМА и вообще традиционной для России, ставшей уже патриархальной нейрогистологии, кафедра начала активно заниматься изучением крайне динамичной системы крови и соединительной ткани. И при том сразу во всех аспектах: изучаются морфология клеток интактных тканей (в том числе и их тонкие цитологические особенности) {29, 32, 53}, цитология воспаления (вызванного инородными телами или бактериями) и гистогенез рубца {23, 24, 27, 28, 31, 46}, кроветворение в эмбриогенезе (образование селезенки, тимуса и костного мозга) {35, 37, 38, 41, 44, 45, 47–50} и при индукции его у взрослых животных (в почке) {36}, отрабатываются гистотехнические гематологические приемы, и при этом, если так можно выразиться, работа идет в сравнительно-эволюционном аспекте, на разных млекопитающих, птицах, рыбах, амфибиях и рептилиях.

Низших позвоночных для этой работы иногда находили в самой России (черепах, например, на кафедру привезли с Дона [144]), но чаще всего А. А. Максимов предпочитал работать с ними на заграничных зоологических станциях. Так, например, в сверхкратком (на трети страницы) отчете о командировке в Европу летом 1911 г. он упоминает, что два месяца провел в Южном Тироле, собирая материал о развитии черной горной саламандры (Salamandra atra) {55}. А за год до того он побывал на зоологической станции Парижского университета в Роскове, где фиксировал серии эмбрионов акул и скатов для работы {50}. Тысячи препаратов, великолепных серий окрашенных целлоидиновых срезов и папки рисунков к ним постепенно заполняют шкафы кафедры, а затем становятся материалом для диссертаций и множества публикаций в журналах, таких как «Анатомический вестник» («Anatomischer Anzeiger»), «Архив микроскопической анатомии» («Archiv fȕr Mikroskopische Anatomie»)[18] и «Сообщения по патологической анатомии и общей патологии» («Beitrage zur Pathologische Anatomie und zur Allgemeinen Pathologie») (последний, иногда называемый даже в списках литературы просто «Архивом Циглера», надо полагать, особенно охотно принимал статьи, вышедшие из кафедры гистологии ВМА). Гистологическая техника этих работ, вначале неупорядоченная, становится все более унифицированной, так что А. А. Максимов в конце концов находит уместным напечатать статью о всех своих усовершенствованиях в «Журнале научной микроскопии» («Zeitschrift fȕr wissenschaftliche Mikroskopie») {42}. Именно к этому периоду относятся лучшие максимовские рисунки, иллюстрирующие процессы кроветворения, которые до сих пор иногда воспроизводят в учебниках, благо немецкие журналы печатали эти цветные изображения в очень высоком качестве.

Создается впечатление, точно вся эта работа – выполнение кредо, высказанного в трех последних положениях докторской диссертации. Неординарное многообразие моделей, воспроизводящих кроветворение и воспаление в различных условиях и у очень разных животных, высокая, подобранная путем многих проб гистологическая техника, беспрецедентные по тщательности описания на хорошем немецком языке и высокохудожественные иллюстрации за какие-нибудь десять лет сделали Максимова одной из значительных фигур в мировой гистологии. Едва ли будет ошибкой сказать, что именно у этого автора можно найти самое полное для того времени описание процессов гемопоэза и клеточных трансформаций в со единительной ткани (хотя – отметим и это – без крупных персональных открытий). Неудивительно, что работы А. А. Максимова получили всеобщее признание. В 1912 г. он стал почетным доктором Тринити-колледжа в Дублине. Впоследствии Гамбургский университет наградит Максимова медалью Кюммеля, а академия Леопольдина в Галле изберет его своим членом [148]. Впрочем, хотя обилие наблюдательного материала велико, идейная аранжировка его проста: еще и еще раз доказать вывод, сделанный в работе 1902 г., а именно – что во всех случаях лимфоцит в разных своих видах выступает родоначальной клеткой для клеток крови и соединительной ткани. Иными словами, Максимову нужно прежде всего подтвердить и проиллюстрировать унитарную теорию кроветворения. Конечно, делается это методом переходных форм, и многочисленные рисунки этих самых форм заполняют таблицы, приложенные к статьям в немецких журналах. Свою общую формулировку эта точка зрения находит в самой знаменитой ныне работе Максимова, опубликованной в журнале «Гематологические листы» («Folia haematologica») {43}.

Едва ли А. А. Максимов справился бы с таким объемом работы в одиночку. Без сомнения, некоторую помощь ему оказали старые сотрудники кафедры – В. Я. Рубашкин и Н. П. Тишуткин. Конечно, основной их вклад сводился к тому, что они взвалили на свои плечи неблагодарный труд вести практические занятия со студентами (Тишуткин, кроме того, читал еще и часть лекционного курса)[19]. Когда в 1911 г. Войско Донское затребовало к себе Рубашкина, чтобы он отработал стипендию, выплаченную ему Войском за время обучения в Военно-медицинской академии, Максимов бросился в академическую Конференцию с просьбой отстоять этого сотрудника, особенно напирая на то, что иначе некому будет преподавать студентам эмбриологию. Академия с этим доводом согласилась и просьбу Максимова уважила [93]. Кроме преподавания, Рубашкин и Тишуткин занимались научными исследованиями и внесли в микротехнику ряд усовершенствований, весьма популярных в максимовской лаборатории. Так, Тишуткин разработал собственную модификацию метода Доминичи {42}, позволяющего быстро окрашивать гранулы лейкоцитов и тучных клеток, а Рубашкину принадлежит метод наклеивания целлоидиновых срезов, носящий название способа Рубашкина – Максимова [184]. Однако в целом нельзя не признать, что, перегруженные преподаванием, эти сотрудники не смогли оставить заметного следа в науке.

Сам Максимов был великолепным лектором и пользовался большой популярностью среди студентов. А. С. Догель, скучноватый в общем-то профессор (хотя прекрасный ученый), в письме к своему ученику А. А. Заварзину жаловался, что, вероятно, ему скоро придется уйти, а на его место в столичном университете студенты непременно захотят А. А. Максимова [3]. Законспектированные лекции Максимова даже послужили основой для совершенно оригинального учебника, полностью составленного и изданного самими студентами [22]. Однако впечатления от этих лекций, оставшиеся в воспоминаниях, достаточно внешние и скорее похожи на легенды. Так, например, один из студентов (С. В. Аничков, в дальнейшем – известный фармаколог) вспоминал впоследствии: «Гистологию читал основатель русской гистологической школы А. А. Максимов. Он был не только выдающимся ученым, но и отличным лектором и любил показать себя во всем блеске. Он читал лекции,