Александр Александрович Максимов - Василий Николаевич Манских

включает едва ли не все ведущие европейские (континентальные) учреждения, занимавшиеся патологической морфологией. Между тем, эта командировка имела поворотное значение в судьбе А. А. Максимова. Только походя упомянутая в отчете работа по воспалению, выполненная в лаборатории и под непосредственным руководством Э. Циглера {22}, – это первая серьезная публикация Максимова о взаимоотношениях клеток крови и соединительной ткани в форме огромной статьи-монографии, которая принесла ему мировую известность, место профессора и убеждение в правоте унитарной теории кроветворения.

В этой работе он тщательнее, чем кто-либо до него и на беспрецедентно большом для своего времени материале проследил методом «переходных» форм, как из пришедших из крови одно ядерных лейкоцитов возникают разные формы клеток в очаге воспаления. Именно эта работа убедила его в том, что все «лимфоидные» клетки (включая и моноцитов, и бластов) обладают широкими возможностями для превращения в разные другие клетки, а это и есть идеологический фундамент унитарной теории. Подробнее об этой работе будет сказано в части, посвященной научному наследию Максимова; сегодня очень многое в ней считается заблуждением, вызванным умозрительным сопоставлением в действительности не связанных между собой картин. Однако для научного мира того времени она казалась классическим исследованием, наконец-то решившим важнейший и труднейший вопрос гистологии воспаления, а ее выводы – безупречно обоснованными и безусловно убедительными. Об этом говорит хотя бы тот факт, что 28 лет спустя, уже после смерти автора, эта работа была переиздана в кратком изложении на английском языке [187]. Филигранные, несколько аскетичные рисунки из этой монографии впоследствии многократно использовались Максимовым и другими авторами для иллюстрации процессов, происходящих при воспалении.

Глава 6

Санкт-Петербург. Кафедра гистологии ВМА (1902–1915)

В Петербург Максимов вернулся триумфатором. Его гигантская работа о воспалении, несомненно, произвела сильное впечатление на коллег. К. Н. Виноградов поставил перед академической Конференцией вопрос об избрании его приват-доцентом по кафедре патологической анатомии. И тут случился скандал, причем повод для него оказался самый неожиданный – аморальное поведение. В протоколах Конференции это выглядит так: «Рассмотрев работы доктора медицины Максимова, комиссия находит его вполне достойным и основательно подготовленным к званию приват-доцента. При отдельном мнении остался профессор Лавдовский [начальник кафедры гистологии. – В.М.]. Профессор Лавдовский объяснил, что он остался при отдельном мнении, так как от молодого ученого он полагает необходимым требовать, кроме таланта и научных работ, еще и известных моральных качеств. Профессор Лавдовский не отрицает ни таланта, ни научного значения работ Максимова, но находит его отношение к своим учителям некорректным, в котором сквозит явное пренебрежение. Профессор Лавдовский указывает, между прочим, что во всех случаях, где касалось дело работ по вопросам, разработкою которых занимался профессор Лавдовский, его имя тенденциозно умалчивается, а в одном случае по поводу открытой профессором Лавдовским цветной реакции с йодной кислотой, доктор Максимов говорит, что эта реакция найдена профессором Лавдовским „случайно“ (zufällig), между тем как на эту работу потрачен не один год времени[15]. Таким отношением профессор Лавдовский считает себя оскорбленным.

Академик Виноградов заметил, что он хорошо знает Максимова, так как последний работал у профессора Виноградова и он может его рекомендовать как способного, добросовестного и прилежного работника. Максимов кончил курс первым, за свои работы не раз получал награды от Конференции, оставлен был при Академии и, затем, послан за границу, где много работал. Зная хорошо доктора медицины Максимова, профессор Виноградов вынес совсем иное впечатление; по его мнению Максимов относился с полным уважением к академическим профессорам и особенно к своим учителям, в том числе и к профессору Лавдовскому. Что касается выражения „случайно“ по отношению к одному открытию профессора Лавдовского, то в этом выражении профессор Виноградов не усматривает ничего обидного или умаляющего значение работы Лавдовского.

Полагая необходимым ближе ознакомиться с сущностью дела, Конференция постановила просить комиссию из профессоров Данилевского, Рейна и (и.д.) Варлиха ознакомиться с делом детально и представить по этому вопросу свое заключение Конференции» [85, c. 234–235].

В итоге комиссия пришла к выводу, что повод для высказанной Лавдовским обиды имелся, однако сочла его недоразумением, без умысла Максимова нанести Лавдовскому намеренное оскорбление. Потребовав от Максимова представить письменное объяснение своих поступков, Конференция решила, что инцидент исчерпан. И здесь произошла очень странная вещь. Хотя Максимов прочел в присутствии комиссии две пробные лекции и провел показательное вскрытие с зачитыванием протокола и демонстрацией препаратов перед Конференцией, он был вынужден по неизвестной причине снять свою кандидатуру на вакансию приват-доцента [85]. Более того, он сделал это уже после успешной баллотировки с 24 голосами «за» и только 1 «против», т. е. будучи надежно избранным на искомую должность! Правда, баллотировка новых кандидатов была отложена, и Максимов все-таки занял место приват-доцента академии[16].

Однако стоит заметить, что М. Д. Лавдовский, оценивая отношение кандидата в приват-доценты А. А. Максимова к профессорам ВМА, был не так уж и неправ. Избранный приват-доцентом Максимов настолько уверился в себе, что сначала даже собирался приступить к чтению лекций без предоставления утвержденной Академией программы (эта наглость была сразу же пресечена Конференцией Академии) [85].

21 декабря 1902 г. (3 января 1903 г.), совсем еще не старым (ему было только 55 лет), умер глава кафедры гистологии ВМА, тот самый профессор М. Д. Лавдовский. В это время на кафедре работали доктор медицины Николай Павлович Тишуткин (совсем недавно пришедший в гистологию, его диссертация была посвящена грибам Achorion [123]) и подготовивший докторскую диссертацию, но еше не защитивший ее Владимир Яковлевич Рубашкин [102]. После короткого безначального периода Конференция ВМА избрала 29-летнего приват-доцента А. А. Максимова на должность экстраординарного профессора и заведующего кафедрой гистологии. И хотя десять лет спустя, выступая на заседании Конференции, посвященном смерти Тишуткина (ставшего одним из преданных сотрудников молодого профессора, старше которого он был на целых 6 лет), Максимов скажет проникновенные и возвышенные слова об этом человеке[17], благородно уступившем ему дорогу к вершинам академической карьеры, все же будем честны: реальных конкурентов среди сотрудников кафедры у Максимова просто не было. И все они безоговорочно подчинились молодому амбициозному профессору.

Говорить о петербургском периоде творчества А. А. Максимова и легко, и трудно. Это было, несомненно, лучшее время в его жизни. И, насколько хорошо оно может быть прослежено со стороны научной деятельности (где он наконец-то нашел свою тему!) – по многочисленным научным публикациям, настолько же мало материала можно собрать о нем самом. Тома протоколов заседаний Конференции Академии [87–95], за редким исключением, сухо сообщают лишь о деловых обращениях, связанных с запросами на командировки, закупками для лаборатории и библиотеки, и участии в различных комиссиях, преимущественно связанных