Баллада о Дарси и Расселле - Морган Мэтсон

class="p1">– Доброе утро, тетя Астрид, – зевнул Дэшиел, а Астрид улыбнулась.

– Плавать идем? Мультик смотреть будешь?

– Дай расскажу, какой мне вчера сон приснился! – воскликнул Арти, когда все дети – замысловатым образом приходившиеся друг другу тетей, дядей и племянником – собрались на диване.

– Всем доброе утро, – поздоровался, вплывая на кухню, Уоллас, он был в халате, маска для сна задрана на лоб. – Кто сварил кофе?

– А что на завтрак? – поинтересовалась Хлоя, входя вслед за Уолласом, в костюме для пробежки, волосы собраны в хвост. Энди тут же ринулся к ней, заполошно виляя хвостом, она подхватила его на руки. – Привет, мой лучик, – обратилась она к песику. Потом взглянула на своих детей. – Засоряют мозги, да?

– «Моаной», – доложил Уайли.

– Опять?

– А ничего другого уже не будет. Я смирился.

– Доброе утро, – поздоровалась Кенья, входя через раздвижную стеклянную дверь. Она была в парео поверх купальника. – Кто-нибудь хочет поплавать с утра пораньше? Вода чудесная.

– Ну скажите, что кофе готов! – заныл Уоллас, усаживаясь за кухонный стол. Он широко зевнул. – Я вчера очень долго не спал, пытался поговорить с Элиссой.

Кенья вздохнула:

– Вам нужно придумать другой график, если вы хотите, чтобы у вас все получилось.

– Разумеется, у нас все получится! – заявил Уоллас, но я обратила внимание, что на лице его мелькнуло беспокойство, тень сомнения, которую он явно пытался отогнать.

Я поставила тарелку и кружку в раковину – раз уж холодильники тут так запрятаны, не стоит даже пытаться отыскать посудомойку, – а потом вытащила телефон, посмотрела на время. Уайли, заметив это, кивнул.

– Так, сейчас придумаем, как вас доставить, – сказал он, вставая из-за стола. – У вас вещи с собой? – Я кивнула на свои пожитки у двери. – Отлично.

– Э-э… – промямлила я, озираясь и плохо представляя, к кому обратиться с этой просьбой. – Могу я вас попросить попрощаться за меня с Расселлом? – Я хотела сказать, что потом ему напишу, но тут с ужасом осознала, что у меня нет его номера. Да и адреса электронной почты тоже. – Или, может, я ему оставлю записку.

– А вы сходите и попрощайтесь, – посоветовала Хлоя, кивая наверх.

– Правда? – Я снова посмотрела на экран телефона. – Рановато, пожалуй.

– Я знаю, он расстроится, если вы не увидитесь, – с улыбкой сказал Уайли. – Третья дверь налево от лестничной площадки.

Я хотела было возразить, сказать: да ладно, я не хочу его будить. Мы ведь очень хорошо попрощались вчера у гостевого домика. Но остальным это, наверное, покажется подозрительным. Может, я даже обижу людей, которые отнеслись ко мне так гостеприимно… Еще через секунду я осознала, что и сама хочу с ним увидеться в последний раз.

Поднявшись по лестнице, я отметила, что на этом этаже все выглядит гораздо уютнее – нижний этаж, конечно, впечатляет, но живут на самом деле все-таки тут. Повсюду валялись обувь, и свитера, и зачитанные книги на кушетке в гостиной, одна стена была поцарапана. Да и украшения были не такими выпендрежными – семейные портреты, рисунки кого-то из младших детей. Я задержалась у большой черно-белой фотографии в раме.

Это был семейный портрет. Все в белом позировали на каком-то морском берегу. Смотрели куда угодно, только не в объектив, и тем не менее любовь, радость и хаос так и выплескивались за раму. Меня ошарашило количество народу на фотографии – столько взрослых, столько детей, – а еще то, что очень многих я узнала. Я вдруг осознала, что у нас с папой нет ни одной официальной совместной фотографии. Может, потому, что какой смысл, если вся семья влезает в селфи.

«Ну, знаешь ли, не влезает», – заметила Кэти.

«У тебя кроме Теда есть и другие родственники», – напомнила Диди.

Я вгляделась в фотографию, отыскала Расселла в нижнем правом углу. Он стоял рядом с изумительной красоты женщиной – в ее темных волосах блестела белая прядь. Видимо, его мама – в момент, когда щелкнул затвор, она подняла руку, чтобы пригладить волосы.

Я улыбнулась, пошла дальше, остановилась у третьей двери. Постучала – ничего, изнутри ни звука. Прижалась ухом к дереву, но услышала только тихий шорох океанских волн. Постучала еще раз и тут же распахнула дверь, надеясь, что не слишком его этим шокирую.

– Расселл? – окликнула я вполголоса, засовывая голову внутрь. Моргнула, пытаясь привыкнуть к полумраку.

Комната была просторная, задернутые занавески не впускали утреннее солнце. Я не так уж много видела комнат парней, но мне показалось, что в этой опрятнее и чище, чем я ожидала. В углу стояло кресло, на его ручке лежала вчерашняя одежда Расселла – шорты и рубашка. На стене висела большая картина – приглядевшись, я поняла, что это винтажный постер. «Маленькая серенада» – гласила надпись. На туалетном столике стояла фотография: Расселл, а по бокам от него двое парней, один длинный, другой низенький, – я улыбнулась, поняв, что это те самые достославные Бены.

Вся мебель была из темного дерева, на деревянных половицах были красиво разложены коврики. Казалось, что все здесь прекрасно продумано – изысканно, по-взрослому, и мне вдруг стало стыдно за свою собственную спальню с цветастым покрывалом, которое я в двенадцать лет выбрала в «Таргете» и с тех пор так и не поменяла. По стенам так и висели афиши мальчишечьих групп и разных фильмов, а на зеркале сгрудились полароидные снимки меня самой и моих друзей.

Здесь у дальней стены стояла очень большая кровать, на ней лежало одеяло в сине-белую полоску, а под ним спал Расселл. Спал он на боку, спиной ко мне, лицом к стене. Плотно укутавшись в одеяло, размеренно дыша.

Я смотрела, как вздымается и опадает его грудь, и понимала: я вижу что-то очень личное и сокровенное. Расселл сейчас беззащитен и совершенно естественен. Я попыталась себя убедить, что нужно что-то сказать, развеять чары, разбудить его, а то получается какая-то жуть, точно в «Сумерках». Но имя его застряло у меня в горле.

Я увидела у Расселла на тумбочке белую звуковоспроизводящую машинку, потянулась, отключила ее.

Когда искусственный гул океана умолк, в комнате стало мучительно тихо. Я подумала, что это сработает – Расселл проснется, я с ним попрощаюсь и с чувством исполненного долга пойду обратно вниз. Я как раз собиралась еще раз произнести его имя, и тут Расселл вздохнул и повернулся ко мне лицом. Я отступила на шаг, сердце пустилось вскачь.

Спал он без рубашки, одеяло сползло с одного плеча, глаза были закрыты, длинные ресницы касались щек, лицо выглядело безмятежным. Я заметила, что в ушах у него белые пенопластовые беруши – так что мои неудачные попытки его разбудить объяснялись не только ненастоящим прибоем.

На одну секунду я почувствовала почти непреодолимое желание. Протянуть руку, откинуть ему волосы со лба. Провести пальцами по щеке. И чтобы он посмотрел на меня так же, как смотрел вчера, пока все не рухнуло.

А потом я тряхнула головой, отгоняя наваждение. Мы с Расселлом будем друзьями. Вчера вечером я приняла такое решение, он согласился. А это лишь остаточные чувства после вчерашнего, и только.

Я вдохнула, чтобы произнести его имя, и тут глаза его открылись. Он сонно улыбнулся, веки опустились снова, он глубже зарылся головой в подушку. Я заметила складку у него на щеке – с ней он был похож на страшно симпатичного пирата.

– Дарси, – произнес он, зевая и улыбаясь. – Приветик. – Голос заторможенный, беззаботный, будто он прямо сейчас провалится обратно в сон. – Ты чего это там делаешь так далеко?

– Я… – Я захлопала глазами, пытаясь сообразить, что теперь делать. Что это означает? Шагнула ближе, вытерла руки о шорты. – Ну…

Тут он резко открыл глаза, счастье и сон с лица как ветром сдуло.

– Привет, – сказал он, садясь. Вытащил наушники, пригладил волосы пятерней. Наклонился к тумбочке, взял очки – в круглой черепаховой оправе. Надел, я попыталась скрыть удивление. В очках он выглядел иначе – почему-то моложе, но серьезнее.

Я старалась не таращиться на его грудь и мышцы живота, хотя ужасно хотелось.

– Дарси, – повторил он. Голос еще