Баллада о Дарси и Расселле - Морган Мэтсон

поглубже и заставила себя начать: – Я… в общем, понимаю, каково тебе. Сознавать, что выбор сделали за тебя. Это мерзко.

– Правда, – кивнул Расселл, хотя я услышала в его голосе вопросительную нотку. – То есть твой папа тоже рок-звезда?

– А, я что, забыла об этом упомянуть? Какая неприятность. На самом деле меня зовут Дарси Мэтьюс Бэнд.

Расселл расхохотался.

– А ты в курсе, что Бэнд – это не часть фамилии Дейва?

– Ты его Дейвом называешь? – Я затрясла головой. – А, ну да, конечно.

Расселл откашлялся:

– Вообще-то он мой крестный.

– Честно?

– Ага.

– Ну, я его наобум вставила. Не успела вспомнить, какая у Боно фамилия.

– Хьюсон.

– Ладно. Он тоже твой крестный?

– Нет. Он крестный Коннора.

Я улыбнулась, покачала головой, посмотрела на Расселла. Он не сводил с меня глаз, будто понимая, что я оттягиваю разговор. Я вздохнула, перебирая пальцами шерстку Энди.

– Просто… мне, типа, понятно, то есть… – Фразы выходили рваные, несвязные, будто машина отказывалась заводиться. – Ну, что ты сказал про Мичиган, – наконец выдавила я.

– Ясно.

– У меня со Стэнвичем примерно то же самое.

– Потому что ты получила офигенную финансовую поддержку?

Я кивнула. И опять будто бы увидела запасной выход – еще можно сбежать и ничего не рассказывать. Вот только надоело держать все это в себе. Все то, что уже много месяцев мешало мне спать и путало мысли, – нужно этим поделиться с единственным человеком, который, как я теперь сознавала, сможет меня понять.

– Нет, потому что у меня такая мама.

– Мама?

– Да. – Я вдохнула – и выложила ему всю правду: – Она работает в отделе кадров в Стэнвиче.

Расселл нахмурился:

– Но ты… кажется, говорила, что она в Англии?

– Она там раньше жила. А в прошлом году переехала обратно в Штаты. – Я немного ускорила шаг, Расселл тоже, чтобы не отставать.

– Но ты решила мне об этом не говорить.

– Расселл.

– Прости.

Мы немного пошагали в молчании, я чувствовала, что Расселл смотрит на меня и ждет продолжения – а я сама за это время сообразила, что именно хочу ему сказать.

– Короче, твоя мама работает в университете. Поэтому ты получила большую стипендию. Так?

Он вроде как излагал факты, но я слышала вопрос в его голосе – он пытался понять, почему я так переживаю. А мне вдруг вспомнился буклет Стэнвича, который прислала Джиллиан, – к обложке был приклеен листок, где ее почерком было написано: «Отличное место, чтобы начать заново!» Как будто все так просто. Как будто ей решать.

– Видишь ли… мама нас бросила, когда мне было два года.

– Ох. – Я увидела, как изменилось выражение его лица, он будто переключил передачу. – Я… ты же сказала, что твои родители развелись.

– Да. Позднее. После ее ухода. Она хотела стать актрисой… а мы, видимо, ей мешали. – Я попыталась произнести это беззаботно, как делала всегда, когда речь заходила про Джиллиан. Но не вышло. Слова навалились на меня всей тяжестью своего смысла. – Ну, то есть… кто знает. Когда я родилась, они с папой были очень молоды. Видимо, я не входила в их планы.

Я посмотрела на Расселла – светила луна, а лицо его говорило мне, что все нормально, можно рассказывать дальше.

– Просто… – Об этом я старалась не думать, но оно все равно всплывало навязчивым шепотком в самые грустные моменты. – Похоже, что именно я разрушила все их планы. Папа хотел стать писателем, Джиллиан – моя мама – актрисой. Но тут я родилась, папина временная работа стала постоянной… – Я качнула головой. – Ну, неважно. Она бросила нас и поехала завоевывать Нью-Йорк, а потом Лондон. В Лос-Анджелесе-то работы для актрис нет? Джиллиан уехала и совсем не занималась мной, пока я росла. Я редко ее видела. Время от времени… но…

– Дарси, это так грустно.

Я почти что чувствовала, как Расселл пытается поймать мой взгляд, но рассказывать я могла, только глядя на асфальт или на лохматую шкуру Энди, а не в эти зелено-голубые глаза.

– Мне казалось… было бы даже лучше, если бы у нее все получилось. Если бы она все-таки стала кинозвездой, как мечтала. По крайней мере, тогда бы оно того стоило. Но она всего лишь вышла замуж за англичанина и родила ему троих детей. И этими детьми она как раз и занимается.

Я услышала, как Расселл резко втянул воздух. В глазах защипало, я крепче прижала к себе Энди. Я никак не могла до конца поверить в то, что делаю, – эту историю я еще не рассказывала никому. Даже самой себе думать о ней запрещала.

– Но меня все в целом устраивало, – сказала я, перекладывая Энди в одну руку и быстренько проводя другой по глазам. – Ну, то есть… – Я еще раз переместила песика, он вдруг сделался тяжелым.

Расселл потянулся и аккуратно забрал у меня Энди, не отводя глаз от моего лица. Посадил песика на сгиб локтя – тот сонно хлопнул глазами и снова зевнул. Расселл жестом попросил меня продолжать.

Я бросила быстрый взгляд вверх на облако, на миг заслонившее луну, вздохнула. Зачем врать? Может, это единственный миг в моей жизни, когда можно сказать чистую правду.

– Ну, может, и не совсем устраивало. Я здорово на нее злилась. И сейчас злюсь, – поправила я саму себя. – Но все-таки как-то свыклась. Не возражала против статус-кво. Понимаешь?

– А потом что-то произошло?

– Да. Когда они с Антони – это ее муж…

– Почему с британским акцентом все звучит красивее?

– А ведь верно, да?

– Извини, продолжай.

– Когда они переехали из Англии в Коннектикут, Джиллиан устроилась в отдел кадров. В Стэнвиче. И вдруг снова вышла на связь, стала меня уговаривать, чтобы я подала туда документы. Сообщила мне, что детям сотрудников почти всегда полностью оплачивают обучение.

– Ясно.

– А я даже не думала, что мне это нужно! – Я почувствовала взрыв раздражения в собственном голосе, который зазвучал непривычно громко. – Я много куда подала документы – в университеты, в которые действительно хотела поступить. И теперь очень жалею, что даже не выяснила ничего про Стэнвич, – так я хоть знала бы, как к нему относиться.

– Это я понимаю.

– А потом…

– Грудинка, – вставил Расселл, и я улыбнулась.

– Грудинка, – согласилась я. – В общем, приняли меня только в два места, то есть выбора почти не осталось. Либо все на халяву, либо в долги на всю жизнь. – Я повернулась к нему лицом. – А, прости. Долги – это когда приходится занимать деньги, потому что у тебя нет отца – рок-звезды.

– Слушай, не надо.

– У меня ощущение, что меня загнали в угол. А еще мне стыдно за свои чувства, потому что раз за твою учебу готовы заплатить, то какая разница, почему именно? Поблагодари – и успокойся.

– Звучит знакомо. – Расселл улыбнулся мне через голову Энди одной из тех улыбок, от которых лицо делается только печальнее.

– В общем, завтра я приступаю к учебе. Как она и хотела. Причем поехать туда – все равно что сказать: знаешь, я тебя прощаю. Твои поступки оправданы. Она типа как купила меня, зная, что я не смогу отказаться, а я… – Я судорожно выдохнула. В этом и состояла главная проблема: ничего уже не изменишь. Я могу чувствовать что угодно, а по факту завтра сяду в самолет и все пойдет своим чередом. – Она даже предложила встретить меня в аэропорту. Типа, можно щелкнуть пальцами и притвориться моей мамой.

Когда я сообщила Джиллиан, что меня приняли, она прислала несколько восхищенных мейлов: просила сообщить номер рейса, сказала, что приедет меня встречать, покажет кампус. Я ни на один не ответила, в каждом следующем было все меньше восклицательных знаков – а потом она умолкла.

– Сильно, – произнес Расселл, эхом повторив мои слова.

– Самое печальное – я с ужасом думаю про университет. А ведь так не должно быть! Я должна радоваться! Еще бы, впереди отличное новое приключение, вот только мне хочется сделать вид, что ничего этого не происходит, лечь и уснуть. – Я увидела впереди ворота