Баллада о Дарси и Расселле - Морган Мэтсон

потом развернулся и вышел вслед за отцом. Я смотрела ему в спину и старалась не обращать внимания на тяжесть в груди. В конце концов, я ведь сама этого хотела. Сама.

Почему мне так плохо?

– А куда именно добраться? – спросила у меня Хлоя.

Я подскочила, потому что не заметила, как она ко мне подошла.

– А… в Лос-Анджелес.

– И как вы туда попадете? – Она пристально смотрела на меня, слегка прищурив синие глаза.

– На автобусе. Наверняка есть какой-то в ближайшее время. – А если нет, буду ждать, но знать это Хлое не обязательно.

– На автобусе?

– Простите. – В комнату стремительно вошел Кендрик. Он принес обе мои сумки и палатку. – Их положили в гостевой дом «Бликер-стрит». Я думал, вы останетесь на ночь.

Я взяла у него вещи.

– Нет, мне нужно уехать. Однако спасибо.

– Пасты хочешь, Кендрик? – спросила Прия.

Тот покачал головой.

– Не соблазняй. Я на кето.

– Много теряешь.

– В прямом смысле, – ответил он, напрягая бицепс. – Уже скинул четыре кило!

– Погодите. – Хлоя покачала головой. – Мы не можем вас отпустить на автобус одну.

– Все будет хорошо, – сказала я, открывая приложение с попутками. Телефон зарядился, можно вызвать «убер», и, хотя денег у меня на счету немного, до вокзала наверняка хватит. А там дождусь следующего автобуса на Лос-Анджелес.

– Давайте я вас отвезу к воротам, – вызвался Кендрик. – Возьму тележку для гольфа.

Я покачала головой, стараясь не показать раздражения. Видимо, такое происходит со всеми миллионерами. Уж до ворот-то я как-нибудь и сама дойду.

– Не стоит. Впрочем, спасибо.

– Туда неблизко, – заметила Монтана, приподняв бровь. – Я бы не отказывалась.

– Я справлюсь.

– Ну, ладно, – с некоторой неуверенностью согласился Кендрик. – Подойдете к воротам – помашите в камеру. Охрана вам откроет. Такси вы вызвали?

– Угу, – соврала я.

Заметила, что Хлоя меня разглядывает, пристально и скептически. Она вроде как собиралась что-то сказать, но тут Прия сообщила, что ужин готов.

Все ринулись накладывать себе еду, а я крикнула «Спасибо, до свидания!» куда-то в их сторону, подхватила свои пожитки и двинулась в вестибюль.

Там еще раз взглянула на Хлою и Уайли в научно-фантастической пустыне, потом вышла и быстренько захлопнула дверь, чтобы Энди не сбежал снова.

Немного постояла на ступенях – тишина резко контрастировала с хаосом, царившим в доме. Ощущение было такое, будто я решила выключить фильм на середине или уйти из театра во время антракта. Сюжет будет развиваться дальше, но уже без меня – я никогда не узнаю, чем кончилось дело.

Я тряхнула головой и спустилась с лестницы, остановилась в последний раз посмотреть на собаку из воздушных шаров, потом прошла через газон на посыпанную гравием дорожку. Да, нужно уходить. Я не сомневалась в том, что Расселл ждет моего отбытия так же сильно, как и я сама.

Но если так, почему мои вещи отнесли в гостевой домик? Спустя буквально секунду я вытолкнула эту мысль из головы: простое недоразумение и только. Подняла глаза – и только тут осознала, почему Кендрик вызвался меня подвезти.

Гравиевая подъездная дорожка казалась бесконечной и была с обеих сторон обсажена огромными пальмами. Я такие дорожки видела только в кино – того и гляди появятся кареты, спешащие на бал, или спортивный автомобиль Итана Ханта. В конце – ужасно далеко – виднелись металлические ворота, причем и на них, похоже, была выгравирована монограмма «УС».

– Ладно, – сказала я.

А что мне оставалось делать, кроме как двинуться в путь? Но поскольку из дома, в котором находился Уайли Сэндерс, я вышла, то решила, что теперь уже можно спокойно напялить толстовку с его мерчем. Я поставила на землю сумку и палатку, вытащила из холщовой сумочки толстовку, немного на нее посмотрела, размышляя: как все странно, я теперь с ним знакома. Уайли отныне для меня не просто рисунок на свитере и голос в песне, а живой человек, который очень старался, чтобы я чувствовала себя как дома.

Я натянула толстовку – ночь была ясная, но холодная, небо чернильно-черное, почти без звезд. Подхватила сумку и палатку и зашагала вперед.

Я все не могла отделаться от мысли о том, как заботливо со мной обошлись. Я ждала совсем другого. Они все перешучивались и препирались – дети, бывшие и нынешние спутницы сидели за столом как одна семья. Все эти родные и сводные отлично ладили, общались. Было ясно, что они любят друг друга…

Поневоле вспомнился тот давний единственный обед с тремя моими сводными. Ощущение неловкости. Я щетинилась, и мне становилось все противнее смотреть на то, как Джиллиан изображает хорошую маму: смеется с ними, помогает нарезать еду, не делает ничего особенного, кроме того, что положено делать маме. Я тогда увидела в этом доказательство, что лучше не смешивать жанры: мы с папой одно, Джиллиан с ее настоящей семьей – другое. А все эти совместные трапезы слишком сложная штука.

Кэти деликатно кашлянула:

«Что, сложнее, чем пять бывших жен, миллионы долларов и каждое семейное событие в мировой прессе?»

Я попыталась от нее отмахнуться, но тут же вспомнила, как дочь Джиллиан Фрейя все время отправляла мне запросы на подписку в инстаграме[6]. А я их игнорировала. До меня вдруг дошло: это не значит, что я лучше и выше других. Я вела себя мелочно. И гнусно.

Я тряхнула головой и заставила себя шагать дальше – тишину нарушал только скрип моих сандалий по гравию. Мысли возвращались к деятельной и счастливой жизни, которую я только что оставила за спиной: все семейство уселось есть пасту и собирается играть в «Аквариум» (неважно, что это такое). Увидев это воочию, я прочувствовала всю глубину вранья Расселла. Скольких людей он стер одним махом, объявив себя единственным ребенком.

«Ну, знаешь, ты тоже не сказала всю правду про Джиллиан, – заметила Кэти. – И про Стэнвич».

«Она же не врала, – вступилась за меня Диди. – Просто недоговаривала».

«Как по мне, это одно и то же, – возразила Кэти. – И нечего Дарси на Расселла наезжать, она сама ничем не лучше».

«Поэтому, видно, и наезжает», – рассудила Кэти.

Я ускорила шаг, пытаясь не обращать на них внимания. В конце концов, все это уже неважно. Я никогда больше не увижу этих людей. Я завтра уезжаю. В бесплодную пустыню под названием Коннектикут. Ну, допустим, разобралась я немного, откуда Расселл родом – а толку?

Мы расстались. Все кончено.

Нужно выбросить все это из головы и подумать о следующем шаге. Доберусь до ворот, вызову «убер». По дороге на вокзал посмотрю, когда следующий автобус на Лос-Анджелес…

В сумке раздался звонок, нарушив тишину ночи и заставив меня вздрогнуть. Поскольку почти весь вечер телефон был выключен, я успела забыть, что теперь он работает и со мной можно связаться.

«Джиллиан Бьюли» – высветилось на экране. Я поглядела на надпись – а вдруг это мираж и он сейчас исчезнет. Фамилия британского мужа мамы, Энтони (или Антони) произносилась с ударением на первый слог, что всегда было сложно запомнить. Большая часть (крайне немногочисленных) наших разговоров с Энтони была посвящена (его) разъяснениям, как я должна произносить его фамилию.

Я посмотрела на телефон, пытаясь сообразить, в чем дело. С какой радости Джиллиан мне звонит, когда у нее сейчас второй час ночи? Почему она вообще мне звонит?

Вот разве что… Тут по спине пополз холодок – это не она мне звонит? Вдруг что-то случилось?

Я остановилась и провела пальцем по экрану – успела принять звонок до переключения на автоответчик.

– Алло?

– Дарси. – Голос Джиллиан, меня окатила волна облегчения.

– Привет, – ответила я. – Э-э… у вас уже поздно.

– Знаю. – Голос звучал натянуто и сердито, мое облегчение мгновенно сменилось приливом злости – будто кто-то щелкнул переключателем и перенаправил электрический ток. – Мне звонила юристка из Лас-Вегаса.

– Что? – Я уронила сумку и палатку на гравий – они, кстати, были тяжелые. – Тебе звонила Си-Ди?

С какой радости Си-Ди понадобилось звонить моей маме, если она заставила меня подписать документ о неразглашении, согласно которому я не имела права ни с кем все это обсуждать? С какой радости расширять круг посвященных, вместо того чтобы сузить его до минимума?

– Нет. Какая-то зевающая девица