Записки для Пелле - Марлис Слегерс

Я пожал плечами.

– Ну да.

Ха-Ха уселся сбоку от мамы, девочка (моего возраста) и мальчик (чуть старше) – рядом с ним. Они смеялись и переговаривались.

– Это мои дети. – Учитель кивнул в их сторону. – Ханна и Джо. Мы каждый месяц ходим в кино. Фильмы выбираем по очереди. Сегодня очередь Джо. – Учитель засмеялся. – А у нас уговор – не жаловаться. Даже если фильм про зомби.

– Пап, ты вечно выбираешь всякие высокохудожественные фильмы. И нам тоже нельзя жаловаться. И вот мы сидим и два часа таращимся на какой-нибудь говорящий тромбон! – Ханна шутя пихнула отца локтем.

– Это может быть весьма возвышенным переживанием, – сказал тот.

– И очень скучным. Можно пойти в музыкальный магазин и два часа пялиться на тромбон там, – съязвил Джо.

Учитель смущённо хохотнул, и мама тоже прыснула. Она коснулась его руки и покачала головой.

– Подростки, – с улыбкой шепнула она, словно у них с учителем был какой-то общий секрет.

Он улыбнулся в ответ, и разговор продолжился. Мама рассказала про наш поход в ресторан. Менейр Хендерсон – что приготовил запеканку, а его кошка срыгнула комок шерсти. Мама призналась, что рада, что у нас нет домашних питомцев.

Я беспокойно елозил в кресле. Мама и менейр Хендерсон?! Неужели это возможно? На ум пришли слова Лотты. Она считает, что я должен найти маме нового мужчину. Но… Ха-Ха?! Я ведь тогда ни одного урока не смогу прогулять! Не то чтобы я когда-нибудь прогуливал, но шанса пропустить школу у меня так никогда не будет. Или шанса не сделать домашку. В эту минуту на экране появился первый окровавленный зомби, и мысль о маме с учителем улетучилась из головы.

После фильма Ха-Ха предложил вместе посидеть в кафе.

– Мам, мы не можем, – запротестовал я. – Мне утром в школу вставать.

Мама расхохоталась.

– Ах, мне кажется, твой классный руководитель не станет очень уж возражать, если ты сегодня ляжешь попозже. Можем спросить у него прямо сейчас.

Она подмигнула учителю, и тот улыбнулся. Сегодня менейр Хендерсон казался куда дружелюбней и веселей обычного. Совсем не как в школе.

– Обещаю, Пелле, если ты завтра будешь клевать носом, я ни слова не скажу, – со смехом заверил он меня.

Мы пошли в кафе рядом с кинотеатром. Менейр Хендерсон сделал заказ, и они с мамой завели разговор о строительстве нового здания школы. Джо уткнулся в свой мобильный, а Ханна рядом со мной поигрывала соломинкой в бутылке колы.

– Значит, ты учишься у папы в классе? – спросила она.

Я кивнул.

– Странно это, – сказала она и улыбнулась. – Выходит, ты проводишь с ним больше времени, чем мы. Мы видим его каждую вторую неделю. Твои родители тоже в разводе?

– Э… нет. Мой отец… дома.

Вообще-то я не соврал. Папа был дома, в урне у телевизора. Сам не знаю, почему я это сказал.

– Он не мог пойти с нами.

И это была не ложь: кто ходит в кино с урной пепла? Говорил я вполголоса, чтобы мама не услышала.

– Пелле. – Учитель вдруг повернулся ко мне. – Я побеседовал с Карлом о записке твоего отца. Мне ужасно жаль, но он утверждает, что записка выпала у него из рук по дороге в школу. Дул сильный ветер, и он не смог её поймать. Он правда собирался отдать её тебе. – Ха-Ха виновато смотрел на меня.

Моё сердце на миг замерло. Бум-бум-бум-стоп-стоп-стоп.

– В-в-выпала из рук? – Я почувствовал, как лицо налилось краской. Сердце снова завелось. Бум-бум-бум.

Мама сердито нахмурилась.

– Это ещё что значит? Ну и идиот! Зачем он вытащил записку на таком ветру?

Ха-Ха перевёл взгляд с мамы на меня.

– Я его наказал. Но понимаю, что это не вернёт тебе записку.

– А он успел её прочитать? – спросила мама. – Тогда он мог бы просто рассказать Пелле, что в ней было!

– Нет. Я спрашивал. Говорит, он как раз собирался прочитать записку, и её унесло ветром, ещё до того как он её развернул.

Я не верил ни единому слову. Не понимал, чему верить. Не знал, что думать. Всё, что я знал, – это то, что я потерял очень важное папино послание. И в этом виноват Тычок. Меня затрясло от ярости и отчаяния. Но в то же время я понимал, что поделать ничего нельзя. Надо успокоиться.

Мне нужны были факты.

В доисторические времена существовали стрекозы с размахом крыльев целых семьдесят сантиметров. И сороконожки двух с половиной метров в длину и полуметра в ширину. А древнейшие жуки были такими гигантскими, что на них можно было бы ездить верхом. Только вот людей тогда не существовало.

– Что за записка? О чём вы? – Ханна непонимающе смотрела на отца.

– Папа Пелле оставил ему в наследство коробку с записками. А мальчик из класса забрал одну и потерял.

– В наследство? – Ханна обернулась ко мне, вопросительно приподняв бровь.

Я пожал плечами.

– Ну да. Он умер в прошлом году.

Она смерила меня взглядом.

– Почему же ты тогда не…?! Ах, да ладно. – Она кивнула и махнула рукой. – Я тоже иногда притворяюсь, что мои родители по-прежнему вместе. Так проще. И на время сама в это верю. – Она улыбнулась и тихо добавила: – Так что я вполне тебя понимаю.

Зайди на YouTube по ссылке на обороте и посмотри видео

Дома я сразу же поднялся к себе. Слышно было, как мама ещё прибирает внизу. Она поблагодарила меня, сказав, что уже сто лет так хорошо не проводила время. И, кажется, они с Харольдом договорились вскоре сходить на выставку. Фу!

Я открыл коробку. Провёл пальцем по запискам в поисках правильного номера. Номер 6 оказался свёртком длиной с авторучку. Я вынул его и разорвал обёртку. У меня в руке лежал бритвенный станок. Знакомый. Папин. К нему прилагалась бумажка: «Это к записке № 7».

Я долго сидел со станком в руках. Потом поднёс его к глазам. Волосков на нем не было: папа вставил новое лезвие. В конце ему уже не нужно было бриться. Волосы выпали, и борода больше не росла. Иногда он всё-таки брился, для порядка. Находил у себя усики, которых никто, кроме него, не замечал, тщательно сбривал их у зеркала и рассматривал себя. Будто хотел сам себе показать, как это делается.

Должен ли я заодно открыть и седьмую записку? Папа просил открывать по одной в неделю, правда, я уже нарушил это правило. Может, потому-то я и